Сколько я себя помню, меня всегда за кого-то принимают. За кого – не знаю, но только не за меня. Видно, есть в моем лице что-то настолько банальное и ординарное, что оно напоминает все лица сразу. Даже у меня, когда я смотрюсь в зеркало, возникает ощущение, что этого человека я уже встречал. Только не помню где; в автобусе, булочной или на службе. Раньше, когда я был молодым и наивным, я часто спорил, горячился, даже документы предъявлял. Но с годами смирился. Понял, что все равно ничего не докажешь, только людей против себя настроишь. Вот так и хожу по улицам, похожий на других. Прикрываю ладошкой свое чужое лицо.

– Володя!

Это, наверное, меня. Хотя вообще мое имя Петр. Оглядываюсь: через улицу бежит ко мне невысокая полная женщина в брючном костюме. Женщина не в моем вкусе, но ее это, кажется, не смущает.

– Вовочка,– кричит она издали,– милый! Куда ж ты пропал, бессовестный? Не звонишь, не заходишь…

– Да закрутился,– осторожно говорю я,– дел полно.

– Ладно уж, – грозит она пальчиком, – знаю я твои дела. Не первый год знакомы.

Не первый. Понятно. Значит, это у нас длится давно. Женщина берет меня за руку.

– Слушай, может, зайдешь ко мне, а? Хоть на минуточку?..

Я не могу отказать, когда на меня смотрят такими глазами.

– Ладно. Только ненадолго.

Я сижу с неизвестной мне женщиной в незнакомой квартире. Мы пьем сухое вино, которое я терпеть не могу, и вспоминаем Пицунду, в которой я никогда не был. Постепенно разговор истощается. Несколько минут мы сидим молча.

– Ну, – наконец не выдерживает женщина.

– Что – ну?

– Ты что, может, нездоров?

– Нет, я здоров.

Женщина обиженно поджимает губы.

– Понимаю: другую завел.

Другой у меня нет. Вернее, она есть, но другая – это моя жена, с которой я прожил десять лет. Только как это объяснить?..

– Эх ты, – говорит моя знакомая, – я из-за тебя на все иду, мужа обманываю.

Во мне просыпается мужская солидарность:

– Вот это нехорошо. Мужа обманывать – последнее дело.

– Подлец ты, – устало говорит женщина. – Нотации мне читаешь после всего? Да ты, да ты… Знаешь, кто ты?

Узнать я не успеваю, потому что хлопает входная дверь.

– Муж, – испуганно говорит женщина, – муж пришел. И запахивает на груди халатик.

Я быстро оглядываю комнату: стол с недопитыми бокалами вина, пепельница, полная окурков, женщина в домашнем халате… Не хватает только мужа, вернувшегося из командировки.

А вот и он! В дверь заглядывает лысоватый мужчина с густыми, как у пуделя, бакенбардами. Он внимательно смотрит на меня и многозначительно произносит:

– Та-ак…

Затем решительно направляется ко мне. Я закрываю глаза и поглубже вжимаюсь в кресло. Я не люблю, когда меня бьют. Мне всегда кажется, что это плохая примета.

– Та-ак, – повторяет муж, – пожаловали наконец.

– Это не я… Это недоразумение!

– Какое там недоразумение! Постыдились бы, Семен Борисович! Взяли деньги на две недели, а сами полгода не отдаете.

Час от часу не легче. И этот меня с кем-то путает. Хотя уж лучше быть пойманным должником, чем застигнутым любовником.

– А я, собственно, как раз пришел отдавать… Сколько я вам должен?

– А вы уже и забыли?.. Пятьдесят рубликов, как одна копеечка.

– Сколько?!

Я испуганно смотрю на женщину, но она молчит. Ей моих денег не жалко. Честь дороже.

– У меня с собой только тридцать, – жалко улыбаюсь я. – Если не возражаете, двадцатку я завтра поднесу.

Муж вырывает деньги у меня из рук.

– Давайте уж! Только смотрите, завтра – непременно.

Я выскакиваю из квартиры, забыв попрощаться с моей возлюбленной. Заметая следы, кружу какими-то переулками и проходными дворами и, только убедившись, что погони за мной нет, спокойно выхожу на улицу, небрежно прикусив сигарету.

На улице меня поджидает какой-то широкоплечий мужчина.

– Валерий?– полувопросительно говорит он.

На всякий случай я киваю.

– Долго же я ждал этой минуты,– радостно говорит мужчина и с размаху бьет меня по лицу.

– За что?– кричу я.– За что?!

– За то. За это самое. Мне Кульчицкий все рассказал.

– Какой Кульчицкий? Не знаю я никакого Кульчицкого!

– Да?.. Может, ты и Тарасова не знаешь?– говорит он и снова надвигается на меня.

Я чувствую, что лучше согласиться.

– Тарасова знаю. Кого знаю– того знаю.

– Ну вот что: завтра сам явишься к Ивану Матвеичу и все расскажешь, как было.

– Расскажу,– охотно соглашаюсь я.

– Смотри, я проверю.

– Обязательно, – говорю я. – Доверяй, но проверяй.

Несколько секунд он смотрит на меня, прикидывая, не добавить ли еще. Затем поворачивается и не спеша уходит в глубь улицы.

Интересно, за что этот Валерий получил по морде? Что он такого натворил?

Я иду по бульвару, погруженный в мысли о неизвестных мне Кульчицком, Тарасове и многих, многих других, о которых я никогда не узнаю.

– Гражданин, – окликает меня пожилая женщина с коляской, – что же это вы? Сказали – на минутку, а сами на полчаса ушли.

– Извините, – по привычке говорю я, – задержался немного.

– Задержался! Будто у меня других дел нет, как за вашим ребенком смотреть.

И она решительным движением катит ко мне коляску. Это уже слишком. Даже для меня.

– Простите, – говорю я, – но это не мой ребенок.

– Как– не ваш? Вы же сами просили за ним поглядеть.

– Вы ошиблись. Вас просил другой человек.

Женщина внимательно меня разглядывает:

– Странно… И внешность такая же и одежда.

– Одежда – может быть, но не ребенок. Это не мой ребенок, понимаете? У меня вообще нет детей. И не может быть. Если хотите, я справку могу принести.

– Странно, очень странно.

От наших голосов ребенок просыпается. Он высовывается из коляски, протягивает ко мне ручки и произносит:

– Папа, папа!

– Чудовище! – говорит женщина. – Это же надо: отказаться от своего ребенка.

Она с презрением отворачивается и, размахивая хозяйственной сумкой, скрывается в темной аллее. Мы остаемся вдвоем. Я и чужой ребенок. Подождем. Должен же за ним прийти настоящий отец. Проходит пять минут… Десять… Пятнадцать. Никого. Начинается дождь. Мелкий, противный. Мимо нас бегут люди, похожие на меня, но настоящего отца все нет. Ребенок начинает хныкать. Наверное, он замерз или хочет есть. Я заглядываю в коляску. Симпатичный мальчик, даже чем-то на меня похож. Может, действительно пойти с ним домой? Посидим, обогреемся, а потом вернемся.

Я иду по улице, толкая перед собой коляску с чужим ребенком. Холодные капли дождя падают мне за шиворот, но я не обращаю внимания. Мне хорошо. Сейчас улицы пустынны, и я хоть несколько минут могу побыть самим собой. А мне это очень нужно. Ведь день не окончен, впереди еще встреча с женой. Интересно, за кого она меня примет сегодня?..