Послесловие к книге "Веселые ребята"

Книга «Веселые ребята» Н. Доброхотовой-Майковой и В. Пятницкого, ставшая сегодня уже библиографической редкостью, содержит знаменитые литературные анекдоты («Однажды Гоголь пришел к Пушкину…»), созданные авторами в самом начале 1970-х годов.

Долгое время эти миниатюры жили и размножались в Самиздате, пока не были изданы книгой (М., Арда, 1998), включающей не только тексты, но и рисунки к этим текстам, практически не известные дотоле широкой публике.

Издатели попросили Аркадия Хайта написать небольшое послесловие к этому изданию. Вот оно…

До чего же индивидуальное дело юмор!

Сколько лет живу, а все удивляюсь. Одна знакомая критикесса, прочитав гранки этой книги, ни разу не улыбнулась, а потом сказала, поджав литературные губки: «Не знаю, по-моему, это уже слишком: Пушкин ворует стихи, Толстой бьет костылем детей, у Достоевского лопнул череп… Ну должно же быть в жизни что-то святое!»

Спорить трудно. Святое, конечно, иметь неплохо. Даже хорошо. Но на протяжении моей жизни мне уже навязали столько святого, что больше не вмещается: революция, ударные пятилетки, всенародные стройки, сталинская конституция и Ленин с кошечкой на коленях… Нам всем так долго и умело морочили голову, что многие уже не видят разницы между святым и святошей.

Не могу забыть, сколько визга, кликушества и злобных выкриков обрушилось на покойного Синявского за его прелестное эссе «Прогулки с Пушкиным». Как дружно сорвалась с цепи отечественная критика за его фразу о том, что Пушкин на своих тоненьких ножках ворвался в русскую литературу. Их, собственно, обеспокоила не худоба пушкинских ног. Думаю, фраза типа: «Пушкин на своих толстых ногах протоптал дорогу в русской литературе» возмутила бы их еще больше. Действительно, господа, кто дал ему право измерять толщину ног нашего гения? Да и вообще, кто такой этот Синявский? Бывший лагерник, эмигрант, писатель с подозрительным псевдонимом Абрам Терц? Почему все эти абрамы, не помнящие родства, смеют замахиваться на солнце нашей поэзии?

Сразу вспоминаю свои школьные годы. Урок литературы. Тамара Константиновна вызывает к доске Борю Разматуллина. Надо прочесть наизусть «Песню о вещем Олеге». Борька, конечно, не выучил, и начинает издалека:

– Великий русский поэт, гордость нашей культуры, литературный гений…

– Боря, – перебивает его учительница, – пожалуйста, не надо так сильно хвалить Пушкина. Он и без тебя великий.

Тоже самое хочу повторить нашим неистовым ревнителям.

– Господа! Не надо так рьяно защищать Пушкина. Не брызгайте слюной, он и без вас великий.

И давайте договоримся сразу. Мы можем преклоняться перед творениями наших классиков, но не будем забывать, что эти произведения создавали живые люди. А людей, как известно, без недостатков не бывает. И совсем не грех нам посмеяться над этими недостатками и слабостями.

Ну разве мало смешного, к примеру, в графе Л. Н. Толстом? По-моему, очень смешной граф. В рубахе, подпоясанный кушачком, совершенно босой, разгуливает по своему огромному имению и страдает о тяжёлой народной доле. Постоянно учит всех жить,  морализирует, хотя и не прочь одарить своим барским вниманием крепостных девах из окрестных сел. Не зря же авторы этой книги постоянно отмечают любовь Льва Николаевича к детям.

А разве не забавен Ф. М. Достоевский, «царство ему небесное»? Мнительный, подозрительный, перессорившийся практически со всеми коллегами. Даже боготворившего его Некрасова послал. И правильно: не ту виньетку сделал в своем «Современнике» к его «Бедным людям». Ему ли, знатоку человеческих страстей, не знать, сколько замечательных страниц он не дописал, с азартом наблюдая за вращением переменчивой рулетки!

Крохотный Пушкин со своими пышными бакенбардами и огромным ногтем на левом мизинце – разве не забавен? Имевший не только многочисленные романы, но и, как истинный литератор, запечатлевший их в «дон-жуанском списке». При этом искренний, как ребенок, одной рукой пишет «Я помню чудное мгновенье», а другой – в письме к Вяземскому: «Вчера, наконец, с божьей помощью у… Анну Павловну Керн».

Вот Гоголя, как раз, в пристрастии к женскому полу не обвинишь. Чурался их Николай Васильевич, как черт ладана. Боялся, видно, что запрёт жена под замок и даже к Пушкину не сходишь сюжетик выпросить. А уж что касается внешности – очень забавный был господин. Один нос чего стоит. Словно сошел к нам этот нос с экрана, с кинокартин итальянского неореализма.

 

Да что там говорить! Смешные люди, эти господа сочинители! Только сразу хочу оговориться: для меня «смешной» совсем не значит скверный или неудачливый. Напротив! Когда мы говорим о ком-нибудь, что он смешной, это всегда говорится в положительном смысле. Сами вспомните: «Смешной ты человек… Какая смешная девчонка!.. Нет, поглядите, что за смешной котенок!…» Ей Богу, нет для меня ничего милее, чем это прилагательное. Может, это идет от моей профессии? Не знаю. Но очень бы хотел, чтобы меня всегда называли смешным. Впрочем, речь не обо мне, а о наших классиках, героях этой книги.

Книга написана в жанре литературного анекдота. Ведь анекдот в переводе с греческого и означает «неопубликованный рассказ из жизни знаменитых людей». Кстати, многие из героев этой книги тоже интересовались анекдотами. Для доказательства могу отослать читателя к полному собранию сочинений А. Пушкина, где в разделе «Table talk» собрано немало анекдотов. О Петре Первом, Екатерине, Потемкине, Баркове и т.д. Видать наш классик тоже грешил, посмеиваясь над великими именами. Прямо точь в точь как авторы этой книги.

 

Только большая просьба: пожалуйста, не путайте авторов этой книги с составителями различных сборников типа «Физики шутят» или «Химики дошутились». Нет у наших авторов ничего похожего на истории, которые там приводятся, как достоверные. Типа:

«Однажды великий Эйнштейн встретил на улице физика, не согласного с его теорией относительности. Поровнявшись с ученым, тот злобно выкрикнул:

– Осел!

– Очень приятно, – ответил великий физик. – А я – Эйнштейн».

Право слово, от таких «историй» хочется волком выть. По-моему, книга, которую вы держите в руках, смеется над подобными историями, и над отечественным литературоведением, и над читателями – словом, над всем на свете. Пусть приведенные здесь анекдоты неравноценны по качеству, для меня дороже другое: над всей этой книгой витает дух свободомыслия, ёрничества и озорства. Авторы словно хотят нам сказать: «Ребята, не надувайте щеки! Не делайте такое серьезное лицо!» Ведь, как сказано у моего друга Горина в его «Мюнхаузене»: «Серьезное лицо – еще не признак ума. Все самые большие глупости на Земле делались именно с этим выражением лица».

 

Сам жанр литературного анекдота, вернее, анекдота о литераторах, возник у нас давно, то ли как знак внимания к писателям, то ли как русская народная привычка – свергать кумиров с пьедестала. На мой-то взгляд, дело обстоит проще. Здоровый народный дух не переносит насилия. Стоит на него чуть сильнее надавить, перестараться с агитацией, как он тут же начинает отвечать на это насилие анекдотами.

Кстати, большинство анекдотов про Пушкина появилось после 1937-го года, когда советская власть решила пышно отметить 100-летие со дня гибели поэта. На массовую атаку средств пропаганды народ тут же начал отвечать анекдотами. Даже сегодня где-нибудь в закусочной можно услышать фразу: «А платить кто будет? Пушкин?» Казалось бы, при чем тут Пушкин? Что, он не расплатился в своё время в этой забегаловке? Нет, просто раз пошло в народ, назад уже не вернется. Обратите внимание – про Лермонтова почему-то анекдотов нет. А почему? Потому что не отмечали столетия со дня гибели. То ли не сочли нужным, то ли помешала Вторая мировая война.

Зато как точен анекдот про Л. Н. Толстого: с одной стороны, пахаря и сеятеля, народного заступника, а с другой – графа и владельца огромного имения. Анекдот такой.

 

Начало века. Пассажирский поезд «Москва – Тула» тормозит в Ясной Поляне. Проводник обращается к пассажирам:

– Господа! Мы намеренно сделали здесь остановку. Сейчас к нашему поезду выйдет граф Толстой, и мы все сможем его лицезреть.

Проходит минута, другая, третья… Наконец. Из графского имения выскакивает камердинер и, запыхавшись, подбегает к поезду:

– Поезжайте, поезжайте! Их сиятельство выходит только к курьерскому!

 

А какой прелестный анекдот, просто законченное литературное произведение создано в ответ на басни Крылова с их неизменной и не всегда убедительной моралью.

 

Жаркое лето. Муравей, весь в поту, копает грядки на своем огороде. Мимо в купальнике идет Стрекоза.

– Ты куда? – спрашивает работяга-муравей.

– Да на речку иду. Искупаюсь, позагораю…

– А зима придет, что будешь делать?

– Что сейчас думать? Придет – поглядим.

Прошла холодная зима, и снова наступило лето. Муравей, мокрый от работы, пропалывает сорняки. Мимо на велосипеде едет Стрекоза в нарядном платье.

– Ты куда, Стрекоза?

– Да в клуб, на танцы.

– А зима придет, что будешь делать?

– Придет – увидим.

И снова зима миновала. Муравей, весь в навозе, копается на своем огороде. Мимо проезжает шикарный автомобиль. В нем – веселая компания вместе со Стрекозой.

– Стрекоза, ты куда?

– Да вот, решили с друзьями по Европе проехаться. Посмотреть, как люди живут.

– Слушай, ты случайно в Петербурге не будешь?

– Буду, наверное, а что?

– А то! Если увидишь Крылова, скажи ему, что я его в гробу видел вместе с его баснями!

 

Самое поразительное, что этот анекдот двадцатилетней давности сегодня выглядит еще более злободневным.

… Что говорить: умеет наш народ посмеяться над своими писателями. А уж когда писателями становятся такие «таланты», как лауреат Ленинской премии по литературе Л. И. Брежнев, тут уж объект сам просится в анекдот!

 

Леонид Ильич вызывает к себе Косыгина.

– Алексей Николаевич, скажи, ты мою «Малую землю» читал?

– А как же, Леонид Ильич, конечно читал.

– Ну и как твое мнение? Только честно, не свисти.

– Что сказать? Потрясающая книга, удивительный документ эпохи. Ничего подобного до нее не было.

– Правда?.. Ну спасибо, дорогой. Иди. Позови ко мне Микояна.

В кабинет генсека входит Микоян.

– Анастас, ты мою «Малую землю» читал?

– А как же, Леонид Ильич, два раза прочел. Туда и обратно.

– Ну и что скажешь? Только честно, без булды.

– Удивительная книга! Думаю, это – поворотный пункт в истории мировой литературы. Никого нет рядом.

– Думаешь?.. Интересно. Ну хорошо, иди, пригласи ко мне Суслова.

Входит Суслов.

– Михаил Андреевич, какого ты мнения о моей «Малой земле»? Только  – правду, партийную лапшу мне не вешай.

– Что вы, Леонид Ильич, это же моя настольная книга. И не только моя. Всего прогрессивного человечества. Я уверен – она во все хрестоматии войдет.

– Полагаешь? Ну, спасибо дорогой, за партийную прямоту. Можешь идти.

Брежнев остается один и задумчиво произносит:

– Смотри, как людям моя книга нравится. Надо будет обязательно и самому прочитать.

 

Конечно, случай с Брежневым, как говорится, не чистый эксперимент. Про него слагали анекдоты и до того, как он заделался знаменитым писателем. Но все равно – удивительно, откуда народ все знает? И что Ленин с Арманд встречался, и что Брежнев не сам свои книги писал, и что Ельцин любит к рюмке приложиться. От народа все же скрывают, а он все равно в курсе. До мельчайших подробностей. Что это: интуиция, подозрительность, коллективный разум? Или все объясняется проще: человеческий организм может вместить только определенное количество вранья. Как наступит перебор – сразу происходит отторжение. В виде анекдотов.

 

Начнут повсюду долдонить, что «марксистское учение всесильно, потому что верно», а народ тут же анекдотик про Карла Маркса.

 

– Папа, кто такой Карл Маркс?

– Маркс?.. Это знаменитый экономист.

– Как наша тетя Циля?

– Ты что? Тетя Цыля – старший экономист!

 

Примутся выедать мозги мичуринской фразой «Нам нечего ждать милости от природы…». А что в результате? Анекдот-загадка.

 

От чего умер Мичурин?.. Упал с клубники.

 

Возьмутся с утра до ночи звонить во всех средствах массовой информации: «БАМ! Всенародная стройка! Проект века!» Прямо как сковородкой по голове: «БАМ! БАМ!». А в ответ – не взрыв энтузиазма, а анекдот.

 

Идет по улице Чебурашка, а за ним маленькая зеленая ящерица.

– Чебурашка, – кричат ему, – это что за ящерица с тобой?

– Это не ящерица. Это крокодил Гена с БАМа вернулся.

 

Нет, что ни говорите, не существует более точного и беспристрастного документа эпохи, чем анекдот. Сколько раз на нашей памяти переписывали историю, корректировали события, меняли местами победителей и побежденных, – и только анекдот сохранялся в своем чистом, первозданном виде. Я уверен, что пройдет еще несколько десятилетий, и нашу новейшую историю будут изучать по анекдотам, тем самым анекдотам, которые честно отразили весь наш путь от выстрела «Авроры» до горбачевской перестройки.

Передавая анекдоты из уст в уста, каждый из нас хотя бы раз задавался вопросом: откуда эти анекдоты берутся? Кто их придумывает? Вот я, например, большую часть жизни провел среди писателей-юмористов, актеров и режиссеров комического жанра, но могу с уверенностью сказать,: они анекдотов не придумывают. Тогда кто же? Кто эти анонимные астроумцы, кто эти сидящие в подполье весельчаки? Русь, дай ответ!.. Не дает ответа. Неужели прав фантаст Айзек Азимов, предположивший, что анекдоты вообще неземного происхождения, и нам их подкидывают как тесты, чтобы проверить нашу умственную зрелость?

Нет, появление этой книги с конкретными именами авторов на обложке доказывает, что авторы анекдотов вполне земного происхождения. Их можно увидеть собственными глазами, потрогать руками, короче говоря – убедиться!

Конечно, анекдоты, приведенные здесь, не могут рассматриваться как шутки в тривиальном смысле этого слова. Никакого «муж вернулся из командировки» тут нет. И слава Богу, что нет! Этими мужьями, чукчами и рабиновичами сегодня забиты все полки книжных магазинов. Читай – не хочу! В мягких обложках, в твердых, в суперах… Мало тебе анекдотов – купи еще веселые тосты и поздравления. Зачем напрягаться и шевелить мозгами? Выучи книжонку наизусть – и на любом празднике, за любым застольем будешь выглядеть самым главным остоумцем. Правда, среди тех, кто эту книжку еще не приобрел.

Нет, господа, тем, кто любит смех от щекотки, книгу «Веселые ребята» лучше не покупать: выброшенные деньги! Во-первых, она насквозь пропитана иронией, а ирония – свойство развитого ума. И потом, несмотря на всю свою внешнюю простоту, она требует от читателя определенной культурной подготовки. Без этого многие шутки будут просто непонятны. Надо знать, в связи с чем Пушкин бил себя по ляжкам и кричал: «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!»; надо быть знакомым с биографией Тургенева, человека осторожного, всегда боявшегося конфликта с властями; надо помнить классическую цитату о том, что «декабристы разбудили Герцена», иначе будет непонятен анекдот про сон Герцена в Лондоне. И еще многое, многое надо знать. А для этого – читать побольше книг. Самых разных.

Помню, в юные годы, когда я впервые взял «Записные книжки» Ильфа, то наткнулся на такую фразу: «Троя. На дверях Трои надпись: «Приама нет». Ну? – подумал я. – И в чем юмор? Только спустя несколько лет, когда я узнал, что троянского царя звали Приам, я понял в чем соль этой шутки: «Приама нет – приёма нет». Как видите, иногда, чтобы оценить даже такую немудреную игру слов, надо изучить историю Древней Греции.

Мне вообще нравятся шутки, которые не лежат на поверхности. Только тогда возникает настоящее соавторство читателя и писателя. И вообще, почему только автор должен работать серым веществом своего мозга? Пусть и читатель тоже поработает. Ко взаимному удовольствию.

Вспомните телепередачу «Что, где, когда?» (особенно той поры, когда там еще не мелькали миллионы рублей). Эта передача на нашем телевидении была просто революционной. Впервые советскому зрителю показали, что вид человека думающего может быть ничуть не менее интересным, чем вид человека поющего, танцующего или гоняющего мяч по футбольному полю. Даже сегодня, когда эта передача обросла рекламой, разными страховыми компаниями и непонятными музыкальными паузами, она все равно выгодно отличается от викторин типа «Империя страсти» или «Поле чудес», где вся хитрость состоит в том, чтобы снять с себя лифчик или выучить все буквы алфавита.

Вот так и «Веселые ребята» отличаются от многих юмористических книг. В этой книге есть вкус, мера и та легкость, которая всегда присуща настоящему юмору.

Говорят, что в XIX веке многие культурные люди играли по вечерам в литературные шарады, ребусы или буриме. Конечно, XIX век нам не вернуть, особенно, когда на пороге уже стоит XXI-й. Но, читая эту книгу, я все время ловил себя на мысли, что здесь заложена игра которую с удовольствием могут подхватить и другие. И начать придумывать свои истории из самых разных областей.

Например, политические: «Однажды Ленин переоделся Сталиным…», музыкальные: «Однажды Хренников переоделся Шостаковичем…», или из мира науки: «Однажды один Гей переоделся Люссаком…».

Я сам так разохотился, что придумал несколько литературных историй. Пользуясь случаем, хочу привести парочку.

 

Однажды собрались русские писатели в «Славянском базаре», чтобы отметить день рождения государя и выразить свои верноподданические чувства. Григорович стакан водки за государя выпил, Леонид Андреев – стакан, Бунин – ничуть не меньше. И только антон Павлович Чехов попросил: «Господа, мне, пожалуйста, одну каплю». Во-первых, он был расстроен провалом «Чайки», а во-вторых, решил по капле выдавливать из себя раба.

 

А вот вторая история.

 

Лев Толстой прочел о себе статью покойного Ленина и ужасно возгордился. Ходит целый день по Ясной Поляне и повторяет: «Я – зерк4ало русской революции! Я – зеркало русской революции!»

А на следующий день встретил он на улице Достоевского, царство ему небесное, и спрашивает:

– А скажите, лбезнейший Фёдор Михайлович, знаете ли вы, кто я – русской революции?

Достоевский стоит, молчит, не читал, видно, статьи. «Ладно, – решил граф, – дай-ка я ему подскажу». Достал он из кармана зеркальце и направил солнечный луч прямо на Достоевского.

– А-а! – догадался тут Фёдор Михайлович. – Вы – зайчик руссской революции!

Очень граф Толстой на него обиделся. Так до самой смерти и не разговаривал.

 

Вот такая новая литературная игра «в классики». Если сможете – продолжайте. И не очень огорчайтесь, если поначалу у вас получится не так здорово, как у В. Пятницкого и Н. Доброхотовой-Майковой. «Главное – не выигрыш, а участие», как сказал когда-то Пьер де Кубертен. Или, как еще точнее сказал Станислав Ежи Лец: «Главное – это иметь смеющихся на своей стороне»!