(Пьеса написана для театра «Шолом»)
МОЯ КОШЕРНАЯ ЛЕДИ
(Мюзикл в двух действиях)
Действующие лица:
Марк Хигман – врач, как и многие евреи
Лиза Дулитова – нормальная русская девушка
Мадам Хигман – а идише мама Марка Хигмана
Паша Дулитов – отец Лизы, бомж-интеллигент
Рэб Пиккер – начинающий раввин
Беня Фурман – бывший актер бывшего еврейского театра
Зина – задушевная подруга Лизы
Три хасида – очень религиозные евреи
Три любителя пива – алкоголики-профессионалы
Две женщины на бульваре – традиционные противницы семитов
Действие пьесы происходит в наши дни в нашем городе
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Голос в темноте: «Дышите… Не дышите… Еще раз… Глубже». Зажигается свет. Квартира Марка Хигмана. По стенам висят картины Шагала, Сутина, Альтмана. В центре – картина Малявина: смеющаяся баба в красном сарафане. Сам доктор слушает стетоскопом молодого бородатого человека в трусах и майке.
МАРК. Ну что ж, все ясно. Можете одеваться… (Молодой человек заходит за ширму и начинает одеваться.) Вообще, ничего страшного я не вижу. Есть некоторая аритмия, но в вашем возрасте это бывает.
ГОЛОС. В моем? Вы что, шутите?
МАРК. И не думаю! Именно в вашем. Очевидно, небольшое переутомление. Ну, и потом, весна, волнение в крови. Вон сколько на улицах русских красавиц!..
(Молодой человек выходит из-за ширмы. Он уже одет, как раввин: в черном костюме, талесе под пиджаком и черной шляпе.)
ПИККЕР. Марк Моисеевич, какие русские красавицы? По-вашему, я могу до них дотрагиваться?
МАРК. А что? Вы же, слава Богу, не римский папа? Обет безбрачия не давали?
ПИККЕР. Безбрачия!.. Может, нам еще жениться на гойках?
МАРК. Насчет вас сомневаюсь, а что до нас, простых смертных, то почему бы и нет?
ПИККЕР. Вы меня поражаете! Мы же такой маленький народ! Если мы начнем заключать браки с другими нациями – мы вообще среди них растворимся. Или вы думаете, что между ними и нами нет разницы?
МАРК. Разница, конечно, есть, кто спорит? Просто я не люблю, когда начинают обобщать: евреи – умные, французы – легкомысленные, турки – коварные… Все это чушь! Народ состоит из людей, а люди всегда разные.
ПИККЕР. Согласен! И все же, евреи, действительно, очень умный народ. Пример тому – сотни ученых, академиков, профессоров…
МАРК. А зато сколько среди нас идиотов? Полным-полно!.. Так что: будем считать идиотизм еврейской чертой или отдадим его другим нациям? Например, чукчам?
ПИККЕР. Мы можем спорить до утра, но я знаю твердо: вот как вы можете отличить врача от знахаря, так и я еврейку от нееврейки могу отличить за тысячу шагов.
МАРК. А я вам на это так скажу: вот я возьму на воспитание любую русскую девушку, и через три месяца ее никто не отличит от еврейки.
ПИККЕР. Доктор Хигман, я вас умоляю – не говорите вздор!
МАРК. Извините, рэб Пиккер, но это вы говорите вздор!
ПИККЕР. Я говорю вздор?! Ну, знаете…
ДУЭТ ПИККЕРА И ХИГМАНА
ПИККЕР. Я, может, спорить не умею,
Но твердо знаю лишь одно:
Еврей останется евреем,
Одень его хоть в кимоно.
Пускай он бороду побреет,
Пусть ест свинину круглый год,
Но если он рожден евреем,
То значил Тора, значит Тора в нем живет.
Кубинцы и малайцы,
Французы и китайцы,
Тот желтый, этот черный,
А тот еще черней.
Но, все равно, а ида
Повсюду сразу видно –
Еврей, он даже в Африке
Еврей!
МАРК. Мы все рассеяны по свету
Уже почти две тыщи лет
И так смешались все приметы,
Что очень трудно дать ответ.
Курчавый волос у еврея,
Но негр еще курчавей нас,
У итальянца нос крупнее,
А у индуса так же скорбно смотрит глаз.
Кубинцы и малайцы,
Французы, и китайцы,
Тот белый, этот черный,
А этот с желтизной.
Но русского с евреем
Кто различить сумеет?
А гой, он даже в Африке
А гой!
ПИККЕР. Kто был рожден еврейской мамой,
Тот от рождения еврей.
МАРК. Хоть папа был тибетским ламой,
Был эскимос или пигмей.
ПИККЕР. Мы не работаем в субботу –
И это к Богу верный путь.
МАРК. Ну, что касается работы,
Еврей не прочь и в воскресенье отдохнуть.
ВМЕСТЕ. Кубинцы и малайцы,
Французы и китайцы,
Тот белый, этот черный,
А этот с желтизной.
ПИККЕР. Но все ж в конечном счете
Еврей всегда в почете –
А ид, он даже в Африке,
А ид, он даже в Африке,
MARK. А ид, он даже в Африке – а гой!
ПИККЕР. Ну все, с меня хватит! Я предлагаю пари, немедленно, сейчас же! Мы с вами идем в город, я указываю на девушку, и вы за три месяца делаете ее еврейкой.
МАРК. Что вы понимаете под этим словом?
ЛИНКЕР. Все! Чтоб она знала наши обычаи, говорила на идиш, готовила нашу еду, пела, танцевала… Словом, чтоб это была настоящая а идише мейдале.
МАРК. Да вы такую сейчас среди евреек не найдете!
ПИККЕР. Тем почетнее ваша задача.
МАРК. А кто будет судьей в нашем опоре?
ПИККЕР. Совершенно беспристрастные люди. Ровно через три месяца сюда должна приехать из Америки делегация хасидов. Вот они нас и рассудят.
МАРК. Ну что ж, согласен. Это даже забавно. А на что спорим?
ПИККЕР. Ha нашу синагогу выделили две потрясающие путевки в Израиль. Месяц по стране, с экскурсиями, прекрасными гостиницами. Словом, если вы совершите этот подвиг, то путевки ваши. Думаю, никто в синагоге не будет возражать. Можете ехать с вашей новой еврейкой.
МАРК. Допустим…А что поставлю я? Ведь я – человек небогатый.
ПИККЕР. Ну уж! У вас тут просто Третьяковская галерея.
МАРК. Спасибо. Жаль, что мой папа этого не слышит. Это ведь все его работы: копии с картин еврейских художников.
ПИККЕР. Еврейских? Малявин, по-вашему, еврейский художник?
МАРК. Нет, конечно, но это и не копия. Это единственный здесь оригинал.
ПИККЕР. Вот вы его и поставьте в споре.
МАРК. Шутите? Это моя любимая картина. Я с ней в жизни не расстанусь.
ПИККЕР. А зачем расставаться? Вы же уверены, что выиграете?
МАРК. Конечно, выиграю. Вопроса нет.
ПИККЕР. Так чего же вы испугались?
МАРК. Я и не думал пугаться.
ПИККЕР. Тогда по рукам?
МАРК (после паузы). По рукам!
(Ударяют по рукам и под тему из музыкального дуэта покидают дом Хигмана.)
КАРТИНА ВТОРАЯ
На авансцене Марк и рэб Пиккер.
МАРК. Послушайте, рэбэ, это, в конце концов, смешно. Мы ужа два часа мотаемся по городу и не можем ничего выбрать. Одна вам не подходит по возрасту, другая – по походке, третья – по внешнему виду…
ПИККЕР. Ша, доктор, не волнуйтесь! Вы же сами знаете, как это вредно.
МАРК. Но уж остановитесь на ком-нибудь! Мы же с вами не невесту выбираем. И, слава Богу, не нового президента. Можете объяснить, что вы ищите?
ПИККЕР. Я просто опасаюсь, чтоб у девушки не оказалось еврейских корней. Вам будет слишком легко выиграть спор.
МАРК. Тогда чем вам не подошла та девушка, дорожная работница?
ПИККЕР. Это какая? Напомните…
МАРК. Ну та, в оранжевой куртке, о полными носилками камней. Надеюсь, ее вы не приняли за еврейку?.. Еврейский женщина, если носит камни, то только в ушах.
ПИККЕР. Не обязательно. Моя тетя Рухл вою жизнь носила камни в желчном пузыре. Причем такие, что ваши коллеги хватались за голову.
МАРК. Лучше бы они хватались за желчный пузырь. Но хорошо, оставим камни в покое. А та женщина, милиционер на перекрестке? Тут уж, по-моему, нет сомнений; что не еврейка.
ПИККЕР. Простите, вы когда-нибудь были женаты?
МАРК. Нет, а что?
ПИККЕР. Ничего. Просто вы бы знали, что хорошая еврейская жена регулирует все ваши движения.
МАРК. Слушайте, я понимаю, почему вы стали раввином: у вас на все есть ответ. Но я вас умоляю: выберите уже что-нибудь! Вот вам – полно людей (показывает в зал). Посмотрите, вон та, например… Или нет, лучше вот эта, в зеленом платье. Прекрасная русская женщина! Давайте я из нее буду делать еврейку.
ПИККЕР. Ой, не смешите меня! Посмотрите на ее спутника. Она же сама из него сделала еврея. А до нее, возможно, он был нормальным человеком. Давайте уж как договорились: кандидатуру подбираю я, но такую, чтоб это было а михае!
МАРК. Ладно, ищите! У меня уже нет никаких сил.
ПИККЕР. Давайте сделаем паузу. Тут за углом, помнится, всегда была бочка с пивом. Не возражаете – по кружечке?
МАРК. С наслаждением. Я только сбегаю за сигаретами, а вы занимайте очередь (убегает).
(Бочка с пивом. В неподвижной позе застыли трое завсегдатаев с кружками. Пиккер подходит и становятся за ними.)
ПРОДАВЩИЦА (в замызганном белом халате). Эй, эй, куда стал? Я же ясно сказала: больше очередь не занимать.
ПИККЕР. А что, пиво кончается?
ПРОДАВЩИЦА. Терпение кончается! Я живой человек иль нет? Положен мне обеденный перерыв?
ПИККЕР. Но пару кружечек, а? В порядке исключения…
ПРОДАВЩИЦА. Что, небось, труба горит?.. Меньше надо за бороду закладывать! Вам что рождение, что поминки…Алкаши! (Машет, отворачивается).
МАРК (появляясь). Ну, где наше пиво?
ПИККЕР. Пива нет, но мне кажется, я нашел кое-что получше (кивает на продавцицу).
МАРК. Что, эта?!
ПИККЕР. А почему бы нет? По-моему, прекрасный экземпляр. Это будет первая еврейка, родившаяся из пивной пены.
МАРК. Ой, рэбэ, ну вы тот еще перчик!.. Ладно, спор есть спор. Попробую…
(подходит к продавщице) Девушка, можно вас на минутку?
ПРОДАВЩИЦА А вы успеете?. (поднимает голову от кружки и застывает. Звучит музыка-лейтмотив спектакля).
МАРК А что вы на меня так смотрите?
ПРОДАВЩИЦА (восторженно). Лицо ваше знакомо. Вы, случайно, не артист?
МАРК. Случайно нет. Я – врач, доктор медицинских наук, можно просто Марк.
ПРОДАВЩИЦА (вытирает руку фартуком, подает). Лиза. Лизавета Павловна.
МАРК. А скажите, Лизавета Павловна, если, конечно, не секрет: хорошо вы здесь зарабатываете?
ЛИЗА. Ой, вы и скажете! Что я здесь зарабатывай? Слезы! Солидный клиент теперь импортное пиво пьет. А сюда одни ханыги ходят.
МАРК. Вроде меня?
ЛИЗА. Что вы, я не про то… Хотите, кружечку налью?
МАРК. Нет-нет, спасибо.
ЛИЗА, Ну, товарищу вашему?
МАРК. Да он, видите, газетой увлекся (показывает на Пиккера, сидящего на лавочке с газетой).
ЛИЗА (приглядываясь). А чего это он ее не о той стороны читает?
МАРК. Так это же еврейская газета. Там все справа налево.
ЛИЗА. Надо же! Вот народ: все не как у людей.
МАРК. Это точно. Ненормальный народ. Кстати, у меня к вам и предложение ненормальное: идите ко мне работать. Много не обещаю, но в обиде не останетесь.
ЛИЗА. А чего я делать-то буду?
МАРК. Ничего особенного. Тут ко мне дядя приехал из Израиля. Он у меня старенький, инвалид. Хотя еще довольно бодрый. Надо его покормить, напоить, гулять вывезти. Конечно, и я помогу. Я ведь доктор.
ЛИЗА. А че это вы ко мне?
МАРК. Сам не знаю. Лицо ваше понравилось. Доброе.
ЛИВА. Правда? Это я сейчас еще похужела, рядом с пропойцами этими.
МАРК. О! Как раз и от них отдохнете. Вот вам моя визитка, завтра с утра звоните.
ЛИЗА. А когда позвонить?
МАРК. Да хоть в восемь. Я рано встаю.
ЛИЗА. А жена ваша не заругается, что я так рано?
МАРК. Нет у меня никакой жены. Звоните спокойно.
ЛИЗА. А чего звонить? Я могу прямо приехать.
МАРК. Еще лучше! Прямо с утречка и приезжайте. Буду ждать. До свидания, Лизавета Павловна.
ЛИЗА. До свидания (смотрит в визитку), Марк Моисеевич. (Марк берет под руку Пиккера, уходят.) Моисеевич… Красиво!
ПЕСНЯ ЛИЗЫ И ХОРА ПЬЯНИЦ
ЛИЗА. Что со мною приключилось?
Что со мной произошло?
Словно солнце появилось
И за тучку вдруг зашло.
ХОР. Эти речи, Лизавета,
Нашей девке не к лицу.
Лучше с русским есть котлету,
Чем с евреем есть мацу!
ЛИЗА. У меня с людьми такими
Не бывало в жизни встреч.
И глаза у них другие,
И совсем другая речь.
ХОР. Эти люди, Лизавета,
До добра не доведут:
Иль сживут тебя со света,
Иль в Израиль продадут.
ЛИЗА. Знает только ветер в мае
Или мудрая луна,
Для чего же я такая
Этим людям вдруг нужна?
ХОР. Лизавета, Лизавета!
Ну их, право, к Богу в рай!
Плюнь на это, плюнь на это –
Лучше пиво наливай!
Плюнь на это, плюнь на это –
И полнее наливай!
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Квартира Хигмана. За дверью слышны голоса. Входят Марк и Лиза.
МАРК. Ну вот, Лизанька, а это наша гостиная.
ЛИЗА. Мать моя родная! А картин-то, картин – сдохнуть можно!
МАРК. Что, нравится?
ЛИЗА. Ага! Особенно вот эта. Случайно, не вы рисовали?
МАРК. Нет, к сожалению. Шагал.
ЛИЗА. Куда это?
МАРК. Чего куда?
ЛИЗА. Куда шагал-то?
МАРК. Нет, вы не поняли. Это фамилия художника – Шагал. Тут его много. Вот, например, и вот. А это Сутин, Альтман. Все знаменитые художники.
ЛИЗА. Они что, все у вас лечились?
МАРК. Нет, Лиза, они лечились у других врачей.
ЛИЗА. А это кто? (показывает на картину Малявина).
МАРК. Это моя любимая женщина. Каждый день перед ней стою.
ЛИЗА (ревниво). А что в ней такого? Подумаешь! У моей тетки в деревне таких хоть пруд пруди!
МАРК. Хорошая деревня! Надо будет как-нибудь съездить. Но давайте к делу. Значит, главная ваша забота – это дядя.
ЛИЗА. Подумаешь, забота! Что я, дядей никогда не видела?
МАРК. Но не забывайте, что он инвалид.
ЛИЗА. Ну? Что я, инвалидов никогда не видела?
МАРК. Тут другая трудность. Понимаете, он уехал отсюда ребенком и совершенно не знает русского языка.
ЛИЗА. Совсем?
МАРК. Ни словечка.
ЛИЗА. Здрасьте вам! Что же я с ним, по-еврейски, что ли, трекать буду?
МАРК. Да, кое-что на идиш выучить придется. Но вы не пугайтесь, я же вижу: вы – очень способный человек.
ЛЕВА. Да ладно вам!..
МАРК. Честно, у вас обязательно получится. Вы в школе какой язык учили?
ЛИЗА. Английский; а что?
МАРК. Ну-ка, скажите что-нибудь по-английски.
ЛИВА. Дыс ыз э тайбл.
МАРК. Ну?.. А говорите – нет способностей. Да вы этот еврейский за неделю освоите. Тем более, что дядя вам наверняка понравится, (кричит по-еврейски). Онкель, ком цу мир, гихер! (дверь открывается, на инвалидной коляске въезжает дядя в кипе). Вот, прошу любить и жаловать! Поговорите, пообщайтесь, а мне еще поработать надо. Если что – я в кабинете (уходит).
ЛИЗА (обходит вокруг кресла). Интересно… До старости, значит, дожил, а по-нашему ни бельмеса.
ДЯДЯ. Вус? Вус редст ду?
ЛИЗА. Ну, язык… Врагу не пожелаешь…
ДЯ№. Вус? Их ферштее нихт!
ЛИЗА. Я говорю – давайте знакомиться. Гут?..Вот я, например, Лизавета. Понятно? Ли-за.
ДЯДЯ. Ли-за.
ЛИЗА. О, молодец! А вас как зовут?.. Тупой… Зовут тебя как?
ДЯДЯ. Их? Их бин Беня.
ЛИЗА. Беня?.. Понятно. Значит ты – дядя Беня. По-нашему, анкл Бэнс. Давай дальше разбираться. Вот, к примеру, анкл Бене захотел кушать. Ням-ням… Это как по-вашему?
ДЯДЯ. Эсен.
ЛИЗА. Хорошо… А пить? Буль-буль?
ДЯДЯ. Тринкен.
ЛИЗА. А в постель как? Спать?
ДЯДЯ. Шляфен.
ЛИЗА. О, сразу понял. Все вы, мужики, одинаковые. Эсен, тринкен, а потом сразу в койку.
ДЯДЯ. Вус редст ду? Редст аф идиш.
ЛИЗА. Погоди, разлетелся. Я ж пока еще не полная еврейка, частичная. Хотя, я вижу, с тобой пару дней пообщаешься, сразу по-вашему запоешь. Кстати, а как будет петь?.. Ну, ля-ля!..
ДЯДЯ. А-а, зинген.
ЛИЗА. А плясать? (проходится руки в боки).
ДЯДЯ. Танцен.
ЛИЗА. Пошло дело: зинген, танцен, обжиманцен! Хороший язык, мне нравится! Кстати, анкл Беня, кушать тебе не пора? Эсен, эсен, желаете?
ДЯДЯ. Е, их хоб шен хунгер.
ЛИЗА. Тогда поглядим, что у нас в холодильнике (заглядывает внутрь). Мать честная, тут столько продуктов – всю синагогу можно накормить! (возвращается с тарелкой). Во, гляди: творожок со сметаной, ветчины кусочек…
ДЯДЯ. Нейн, нейн! Мильх мит флейш? Цузамен?
ЛИЗА. Погоди, не ори! Объясни толкам, чего ты хочешь?
ДЯДЯ (тычет в ветчину). Хозер! Дас ист нихт кошер! Нихт кошер!
ЛИЗА. Вот это – кошке? А у нее не слипнется?
ДЯДЯ. Кошер! Их есе нур кошер!
ЛИЗА. Опять за свое! Марк Моисеевич, выйдите на минутку!
МАРК (вбегая). Что? Что случилось?
ЛИЗА. Да не понимаю я, чего он базарит?
МАРК. Онкель; вус ис гетрофен? (дядя объясняет на идиш). Их ферштее. Вильст ду эсен ин дер кюхе? Гут. (Вывозит дядю имеете о тарелкой, возвращается.) Лиза, вы, конечно, не обязаны говорить по-еврейски, тем более, сразу. Но, ради Бога, по-русски вы можете говорить нормально?
ЛИЗА. А чего я сказала?
МАРК. Да вы за сегодня уже много чего сказали: базарит, трекает, торчу, баксы… Это, по-вашему, русский язык?
ЛИЗА. А че? И по телевизору все так говорят.
МАРК. В этом-то все наше несчастье, что у нас хамство преподают по телевидению!.. А что касается дяди, то он не хотел есть вместе сметану и ветчину, тем более что это была свинина.
ЛИЗА. А почему вместе нельзя?
МАРК. Еврейская религия запрещает смешивать мясное с молочным.
ЛИЗА. А пиво с водой?
МАРК. Про это ничего не сказано.
ЛИЗА. Порядок! Эта религия мне годится.
МАРК (смеется). Ладно, отдыхайте, мне уже на работу пора.
ЛИЗА. Марк Моисеевич, я только спросить хотела, про картину. Чего это они все летают?
МАРК. Ой, долго объяснять… Ну, в двух словах. Понимаете, Лиза, это местечко, где евреев когда-то заставляли жить. Грязное, жалкое, убогое… И вот среди этой нищеты появляется художник, который видит все, как ребенок: мир, где коровы летают по небу, скрипачи играют на крышах… Я понятно говорю?
ЛИЗА. Ага! Вот только, что это за собачьи конурки?
МАРК. Это дома, Лизанька, дома, в которых жили евреи.
ЛИЗА. Евреи? В таких домах?!
МАРК. Конечно! Почему-то все думают, что евреи жутко богатые. А они жили в страшной нищете. Одна селедка – на всю семью. Нет, конечно, были в Poссии и очень богатые евреи: барон Гинцбург, Бродский, Высоцкий…
ЛИЗА. Володя Высоцкий? Он что, тоже еврей?
МАРК. В данном случае я говорил о другом Высоцком – фабриканте чая. А у Владимира Высоцкого отец, действительно, еврей, а мама русская. Так что, по еврейским законам его нельзя считать евреем. У нас национальность считается по матери.
ЛИЗА. А вот я еще хотела…
МАРК. Лиза, все! Мне ужа на работу пора.
ЛИЗА. Ну, пожалуйста! Только одна вещь, очень важная. Вы послушайте…
ПЕСНЯ О БАБУШКАХ
ЛИЗА Я евреев знаю мало,
Очень редко их встречала,
Но про них слыхала в детстве
Разговор такой:
Если сильно я шалила,
То мне бабка говорила:
«Вот смотри – придут евреи,
Заберут тебя с собой!»
Ах, бабушка Варвара
Любила постараться.
И сделала немало
Для дружбы разных наций.
МАРК. Мы, как видно, в нашем детстве
С вами жили по соседству,
И меня пугала тоже
Бабушка порой:
«Если будешь плохо кушать
И родителей не слушать,
То смотри – придут цыгане,
Заберут тебя с собой!»
Ах, бабушка Ревекка
Учила нас бояться,
Готовя человека,
Для дружбы разных наций.
ВМЕСТЕ. В детстве мы слыхали часто,
Что страна у нас прекрасна,
Что живем мы все единой,
Дружною семьей.
Но когда детей пугали,
Непременно обещали:
«Вот смотри – придут армяне,
Немцы, греки, молдаване,
И, конечно, в наказанье
Заберут тебя с собой!»
Ах, бабушки-старушки!
В младенческие годы
Готовили нас дружно
Для счастья всех народов!
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Квартира Хигмана. Лиза сидит с балалайкой и, заглядывая в бумажку, разучивает текст песни.
Вдоль по улице метелица метет,
За метелицей мой либенькэ идет.
Ты поштейт, поштейт, красавица моя,
Дай мне наглядеться, нахэс, на тебя!
(Звонок. Лиза подбегает к двери, открывает. На пороге стоит потертый мужчина: не бомж, не алкаш, хотя есть в нем что-то и от того, и от другого.)
ЛИЗА (отступая). Ты?! Ты чего сюда приперся? Тебя кто звал?
МУЖЧИНА. Не стыдно?.. С родным отцом, с любимым папашей?.. Я же, грубо говоря, все глаза проплакал, все ноги в кровь стер, пока тебя искал.
ЛИЗА. Ладно, кончай бодягу! Уходи, пока Марк Моисеевич не вышел.
ДУЛИТОВ. А, может, я как раз к нему? Лично к доктору-кардиологу Хигману. Эм. Эм.?
ЛИЗА. Чего тебе от него надо?
ДУЛИТОВ. А, может, у меня сердце болит, что дочь отняли? Болит мое сердце всю ночь напролет. И стонет, и плачет, и бьется о борт корабля!..
ММАРК (в дверях). Вот это нехорошо. Сердце болеть но должно. Тем более, плакать и стонать.
ДУЛИТОВ. Уважаемый! Как же ему не плакать, когда единственную дочь, можно сказать, среди бела дня евреи приватизировали?
ЛИЗА. Марк Моиссеевич, да гоните ж его в шею! Это же известный аферюга, папашка мой!
МАРК. Лиза, Лиза, спокойней…
ДУЛИТОВ. Слыхали, доктор?.. Небось, еврейская девушка своего папашу аферюгой не назовет.
ЛИЗА. А еврейскую девушку папаша в детстве бросит? А матери ее жизнь искалечит? Ну, чего уставился? Козел!
МАРК. Лиза! Я вас очень прошу – оставьте нас на пару минут. Мы с вашим отцом сами разберемся.
ЛИЗА. Пожалуйста!.. Только смотрите, чтоб он у вас ложки серебряные не свистнул.
МАРК. Не волнуйтесь, не свистнет. Тем более что они у меня мельхиоровые. (Лиза гордо покидает комнату, громко хлопнув дверью.)
ДУЛИТОВ. Что скажете, доктор?.. И это наше молодое поколение, смена наша, надежда… Господи, что будет с Россией, просто страшно подумать!
МАРК. А вы не думайте.
ДУЛИТОВ. О чём?
МАРК. O России. Она как-нибудь и без вас справится. И, вообще, уважаемый… Простите, ваше имя-отчество?..
ДУЛИТОВ. С утра Пал Макарычем звали.
МАРК. Так вот, уважаемый Пал Макарыч! Оставим лирику и поговорим конкретно. Вам что от меня нужно?
ДУЛИТОВ. А вы не понимаете?
МАРК. Пока нет.
ДУЛИТОВ. Интересное дело! Увели у человека единственную дочь, лишили, можно сказать, последнего источника существования. Да так даже варвары не поступают. А ведь вы евреи, культурный народ. Можно оказать, лучшие умы человечества: Спиноза, Эйнштейн, Генрих Гейне… Я уж не говорю про Карла Маркса, поскольку сейчас о нем говорить не принято.
МАРК. Мне очень радостно, что вы так живо интересуетесь еврейской культурой, как говорит Лиза, я просто тащусь, но цели вашего визита так и не понял.
ДУЛИТОВ. Извините, доктор, у вас дети есть?
МАРК. Увы…
ДУЛИТОВ. Поэтому вы и не можете понять отцовских чувств. Ведь когда теряешь своего ребенка, единственного близкого на земле существа, то весь организм буквально требует компенсации.
МАРК. И какой-же компенсации требует ваш организм?
ДУЛИТОВ. А это уже как вам совесть подскажет. Вариантов много: можно сразу, можно по частям, можно нашими, можно зелеными. Они у меня потом дозреют.
МАРК. А если не дам?
ДУЛИТОВ. Тогда придется дочурку конфисковать. Так сказать, увести с собой.
МАРК. Но она у вас, по-моему, уже совершеннолетняя.
ДУЛИТОВ. Ну и что? Мобилизуем общественное мнение, подключим соответствующую прессу: то да се, кража русского ребенка, жидо-масоны в действии, всемирный сионистский заговор.
МАРК. А стыдно не будет? Это ж гадость.
ДУЛИТОВ. Конечно, гадость. Более того, подлость! Но что делать, доктор? Сами посудите; и дочь отняли, и денег не дают – это уже прямо какое-то ритуальное убийство получается.
МАРК. Ладно, что с вами поделаешь? Раз вы без дочери не можете – забирайте.
ДУЛИТОВ. Погодите, Марк Моисеевич! Что вы так сразу – забирайте? Мы же с вами интеллигентные люди. Что же мы, компромисса не найдем? Консенсуса?
МАРК. Думаете, найдем?
ДУЛИТОВ. Обязательно!.. Только, Бога ради, не считайте, что я вымогатель какой-нибудь. Просто у меня такая ситуация, такой момент в жизни, что хоть камень на шею – и в воду! (всхлипывает).
МАРК. Вы случайно в театре не играли? У вас замечательно получаются трагические роли.
ДУЛИТОВ. Правильно! Это же трагедия, настоящая трагедия, хотя речь идет о пустяках, о мизерной сумме.
МАРК. Не понял связи.
ДУЛИТОВ. Вот меня сейчас друзья спрашивают: «Пашка, где твоя дочь?» И что я могу ответить? Ничего!.. А так меня люди опросят: «Дулитов, где твоя Лизка?» А я им в ответ: «Прошу к столу! Помянем мою дочурку!» Это же совсем другой коленкор.
МАРК (смеется). Знаете, Пал Макарыч, вообще-то, у меня есть принцип: не поддаваться шантажу.
ДУЛИТОВ. И правильно!
МАРК. Но вы, честно говоря, произвели на меня такое впечатлению, что я готов изменить своему принципу.
ДУЛИТОВ. Трудно возразить!
МАРК. К сожалению, никакой зелени у меня нет. Могу предложить только это (протягивает деньги). Извините, все, что есть в наличии.
ДУЛИТОЙ. Доктор, ну что тут скажешь? Большое русское мерси! Честно говоря, не ожидал. Думал, вы меня в шею погоните, а вы – такое благородство. Теперь уж, как говорится, берите мою единственную дочь и делайте с ней все, что хотите.
(Дверь распахивается)
ЛИЗА. Ты что сказал, алкаш поганый?
МАРК. Лиза!
ЛИЗА. А вы, доктор, тоже хороши! Покупаете меня, все равно, как свинью на базаре!
ДУЛИТОВ. Лизавета, что за выражения: свинья, базар! Да разве Марк Моисеевич тебя покупал? Тем белее, что евреи свинину но едят. Просто доктор со мной поделиться хотел как со своим ближним. Ведь это ж уметь надо – с ближним поделиться. Как сказано в Священном писании: рука дающего да не оскудеет, рука берущего да не отсохнет!
ПЕСНЯ ДУЛИТОВА
Откуда все несчастья на земле?
Все беды в захолустье и столице?
А это оттого, что люди все хотят себе,
Никто ни с кем не хочет поделиться.
Не скупись! Не жлобись! Поделись!
Деньгами, выпивкой иль чистою рубашкой.
Ну, а если, так сказать,
Другу нечего отдать,
То поделись последнею затяжкой.
Бомжи, министры или короли,
Крутой банкир или мальчишка в школе,
Короче говоря, сегодня люди всей земли
Хотят иметь хоть небольшую долю.
Не скупись! Не жлобись! Поделись!
Деньгами, выпивкой, одеждой или кровом.
Ну, а если, так сказать,
Другу нечего отдать,
То поделись хотя бы добрым словом.
От рэкета не смогут защитить
Работники милиций и полиций,
И если нынче ты спокойно хочешь жить –
Всегда умей с другими поделиться.
Не скупись! Не жлобись! Поделись!
Деньгами, выпивкой иль хлебушка краюхой.
Ну, а если, так оказать,
Другу нечего отдать,
То дай ему хотя бы оплеуху!
(Советы к танцу Дулитова: мне кажется, что в танце он должен допивать чужую рюмку, докуривать сигарету, ссыпать в карман конфеты со стола – одним словом, зрительно подтверждать то, о чем поет в своей песне.)
КАРТИНА ПЯТАЯ
В саду на лавочке сидят две женщины. Перед одной – детская коляска, другая держит на поводке собаку. Появляется Лиза, толкая перед собой коляску с дядей Беней.
ЛИЗА (дяде). Хир ист гут? Нихт хейс?
БЕНЯ. Нейн, дас гефелт мир. Гиб мир нур ди шлепе.
(Лиза надевает на него панамку, он блаженно закрывает глаза.)
ПЕРВАЯ. Эй, подруга, это ты по-каковски говоришь?
ЛИЗА. По-еврейски, а что?
ПЕРВАЯ. Ты что, еврейка, что ль?
ЛИЗА. Почему? Русская.
ПЕРВАЯ. А откуда по-ихнему знаешь?
ВТОРАЯ (поджав губки). Она, видать, спецшколу закончила. С жидовским уклоном.
ЛИЗА. Но-но, полегче! А то ты у меня без всякой школы сразу в институт попадешь. Склифосовского.
ПЕРВАЯ. Тихо, тихо, девки, ну чего вы? Мне же, правда, интересно, оттуда ты ихний язык знаешь?
ЛИЗА. Да он меня научил. Дядя Беня..
ВТОРАЯ. Ишь, дядю себе нашла, родственничка. Что ж ты его лучше по-русски не обучила?
ЛИЗА. А зачем ему? Он – гражданин Израиля. А захочет путешествовать – лучше идиша не найдешь. Евреи сейчас везде живут.
ВТОРАЯ. Вот именно, что везде! Все себе захапали. Ох, и дурят же они нашего брата!..
ЛИЗА. Чем же они тебя, интересно, надурили?
ВТОРАЯ. Да мало ли чем…
ЛИЗА. А все-таки?..
ПЕРВАЯ. Да не приставай ты к ней! У нее, и правда, забот выше крыши. Муж пьет без продыху, сына из школы вышибли. Одна она в семье горбатится, а по вечерам, вон, еще чужих собак выгуливает.
ВТОРАЯ. И собаки теперь тоже еврейские пошли – какую ни возьми: спаниель, доберман!.. А мой, вообще, ротвейлер!
ЛИЗА. Слушай, тебя как зовут?
ВТОРАЯ. Ну, Катерина, а что?
ЛИЗА. Кать, ты мне честно скажи: ты хоть одного еврея в жизни видела?
ВТОРАЯ. А то нет! Да их каждый день по телевизору показывают. Один со скрипкой, другой с роялем, а ты давай собачье говно подбирай.
ЛИЗА. Так в чем дело? Бери скрипку и играй.
ВТОРАЯ. Сказала! На скрипке-то уметь надо.
ЛИЗА. То-то и оно! Он, небось, лет двадцать учился, ни сна, ни отдыха не видел, чтоб так играть. А ты в это время семечки лузгала. Вот теперь и крути собачьи хвосты.
ВТОРАЯ. Все сказала, адвокат еврейский?.. Ты нам лучше доложи, сколько они тебе заплатили?
ЛИЗА (машет). Да что с тобой разговаривать. Одно слово – хозерюга!
ПЕРВАЯ. Нет, ты все ж таки объясни: чего ты так с этими евреями носишься? Ведь они нашего Христа распяли.
ЛИЗА. Во-первых, не нашего, а своего. Христос-то тоже еврей был.
ВТОРОЙ. Во! Час от часу не легче.
ЛИЗА. Да-да, и он, и пресвятая дева Мария, и все апостолы… А что касается казни, так его римляне распяли. По личному указанию Понтия Пилата.
ВТОРАЯ (подруге). Слыхала? Еще какого-то с понтом Пилата нашла. Тебе это откуда известно?
ЛИЗА. Марк Моисеевич рассказал.
ВТОРАЯ. Это еще что за фрукт?
ЛИЗА. Сама ты фрукт! А Марк Моисеевич врач. Кардиолог. Доктор медицинских наук.
ВТОРАЯ. В общем, профессор кислых щей. Ой, девка, здорово же они тебя обработали.
ЛИЗА. Темная ты, на тебя даже обижаться грех.
ПЕРВАЯ. Нет, ты все-таки скажи: почему ты за них, а не за нас?
ЛИЗА. Да я ни за кого! Я – за правду. (Второй) Вот у тебя сына из школы выгнали?.. Выгнали. Еврей бы на последние деньги ему педагога нанял, а ты?.. Ничего, авось, и так сойдет!.. Теперь мужа своего возьми. Рядом с ним какой-нибудь еврей работает, заметь, получает столько же, но только не пропивает все подряд. В результате у него и мебель хорошая, и телевизор японский, а вы спите на пустой посуде. Тебе бы своему мужику врезать промеж рогов, а ты вместо этого орешь: «Евреи! Россию продали! Народ обокрали!»
ВТОРАЯ (уже примирительно). Тебя послушать, так все евреи чистые ангелы.
ЛИЗА. Я так не говорю. Ангелы на небе живут, а тут, на земле, все мы грешники. Верно говорю, дядя Беня?
БЕНЯ. Byc? Byс хаст ду гезагт?
ЛИЗА. Их заге: але менчен зинд менчен.
БЕНЯ. Е! Дас ист рехт.
ПЕРВАЯ. Oй, и глупые же мы, как я погляжу! Одна с чужим ребенком гуляет, другая – с чужой собакой, третья – с чужим дядей. И чего мы ссоримся? Чего нам делить, кроме забот?.. А мы все виноватых ищем!
ПЕСНЯ О ВИНОВАТЫХ
ПЕРВАЯ. Если с ветки капнет птичка,
Надо ветку обломать.
Есть российская привычка –
Виноватого искать.
Я уже немолодая,
Слышу много лет подряд:
Если жизнь у нас плохая,
Значит кто-то виноват:
То бухаринцы-троцкисты,
Кулаки и басмачи,
Вейсманисты-морганисты,
Гидры-империалисты,
Гады абстракционисты,
Отравители-врачи.
Ну, а если у нас
Вдруг иссяк врагов запас,
То на случай на такой
Есть евреи под рукой!
ВТОРАЯ. Улетела с ветки птичка,
Даже хвостик не видать.
Нам осталась лишь привычка –
Виноватого искать.
И недаром в жизни новой
Все газеты нам твердят:
Если мы живем хреново,
Значит кто-то виноват:
То ли блок военный НАТО,
То ль придурок-депутат,
Рекетиры-супостаты,
Мафиози-губернатор,
Коммуняка бесноватый
И ворюга-демократ.
Ну, а если у нас
Вдруг иссяк врагов запас,
То на случай на такой
Есть евреи под рукой!
ЛИЗА. Не вернется наша птичка –
Ей здесь нечего клевать.
И пора бросать привычку –
Виноватого искать.
В огороде сохнут грядки,
На окне прокисли щи…
Если что-то не в порядке –
Ты в себе вину ищи!
Мы же сами создавали
Ту страну, где мы живем,
Одобряли, заверяли,
Каждый, год рапортовали,
Что варили, то хлебали,
Что посеяли, то жнем.
Не иссякнет у нас
Никогда врагов запас,
Но пора когда-нибудь
Дать евреям отдохнуть!
ВМЕСТЕ. Пусть евреи немножко поспят…
КАРТИНА ШЕСТАЯ
Квартира Хигмана. Поздний вечер. Тишина, все в доме спят. В кухню тихо въезжает на своем кресле дядя Беня. Включает свет, озирается. Затем тихо встает с кресла, подходит на цыпочках к холодильнику, накладывает себе еду на тарелку. Наливает рюмочку, подносит ко рту…
ЛИЗА (сзади). Лехаим!
(От неожиданности Веня со звоном роняет рюмку.)
ЛИЗА. Та-ак, понятно… Хамье в гостях – картина Левитана.
БЕНЯ. Ферштейн ду? Их каннит шляфен. Их дахте: бесер шин зпес эсен.
ЛИЗА. Угу! А теперь то же самое – и по-русски.
БЕНЯ. Вус? Их ферштее нихт.
ЛИЗА (грозно). Ну?! Я кому сказала!
БЕНЯ. Ша, тихо, что ты шумишь? Ты же Марка Моисеевича разбудишь.
ЛИЗА. С ним будет отдельный разговор. Но сначала ты мне расскажи, дорогой мой дядя Беня. Или ты не дядя?
БЕНЯ. А что я – тетя?
ЛИЗА. Ты не крути! Знаешь, о чем я спрашиваю. Ты нашему хозяину дядя или нет? И, вообще, откуда ты взялся?
БЕНЯ. Спокойно, без нервов, я все объясню. Только скажи: зачем тебе так много знать? У тебя голова не заболит?
ЛИЗА. А у тебя?
БЕНЯ. Что ты мне отвечаешь вопросом на вопрос? В конце концов, кто из нас еврей?
ЛИЗА. Ты, ты, успокойся!.. А заодно расскажи, зачем ты мне шарики крутил, что русского не знаешь?
БЕНЯ. Лиза, детка, я тебе все расскажу. Правду, чистую, как слеза. Когда-то давно я работал в еврейском театре. Марк Моисеевич меня нашел и говорит: «Бенцион, есть интересное предложение: сыграть роль израильского дяди, который говорит только на идиш». Что, по-твоему, должен был ответить нищий пенсионер?… Я ему сказал: «Е, угеред, дорогая!»
ЛИЗА. А зачем?
БЕНЯ. Что значит «зачем»? Ты здесь денежки зарабатываешь? И я хочу немножко заработать.
ЛИЗА. А ему-то, ему зачем?
БЕНЯ. Точно не знаю, врать не буду. Но слышал, что он с кем-то заключил пари, что из простой хозерки, ой, извини, из простой русской девушки сделает настоящую еврейку. Это пари, понимаешь?
ЛИЗА. Не понимаю.
БЕНЯ. А что тут сложного? Ты зарабатываешь, я зарабатываю, и он тоже хочет заработать.
ЛИВА. А-а, заработать… Вот теперь поняла.
БЕНЯ. Молодец! У тебя уже почти еврейская голова. Поэтому успокойся, сядь и съешь кусочек курочки.
ЛИЗА. Да не хочу я есть!
БЕНЯ. Не брыкайся! Курочка – это всегда полезно для сейхл (насильно впихивает ей тарелку).
ЛИЗА. Отстаньте вы от меня! (Отбрасывает тарелку, та с шумом падает на пол.)
БЕНЯ. Ты что, рехнулась? Причем тут курица? Нашла на кого обижаться! (Лиза идет в гостиную, достает из шкафа чемодан и начинает бросать туда свои вещи. Затем возвращается в кухню.)
ЛИЗА. Передайте вашему хозяину, что было очень приятно с ним познакомиться.
БЕНЯ. Я тебя никуда не пущу! Он мне голову оторвет.
(Появляется заспанный Марк в халате.)
МАРК. Что такое? Что здесь происходит? Почему курица на полу?
ЛИЗА. Погулять пошла. Вместе с вашим дядей. (Берет чемодан, идет к двери.)
МАРК (сразу проснувшись). Лиза! Вы куда? Подождите!
ЛИЗА. Не трогайте меня!.. Эх, вы… Я-то думала: вот человек, ни на кого не похожий. А вы, оказывается, только о деньгах и думали. Значит верно говорят, что ваша нация все на деньги меряет.
МАРК. Какие деньги? Причем тут нация? Погодите, дайте же объяснить!..
ЛИЗА. Поздно объяснять! Уже два часа ночи. Лучше садите своего дядю на коляску…
МАРК. Не садите, а сажайте.
ЛИЗА. Ну, сажайте своего дядю на коляску и везите его прямо в Израиль.
МАРК. Израиль.
ЛИЗА. Да хоть в Биробиджан! А с меня достаточно. Спасибо, как говорится, за науку. Счастливо оставаться, газлоним!
(Выходит, хлопнув дверью. От удара вздрагивает стена и на пол падает картина: смеющаяся малявинская баба в красном сарафане.)
КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ
ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
Комната Лизы. Скромная обстановка. Над кроватью висит портрет Филиппа Киркорова. Лиза и ее подруга Зина сидят за столом. У Зины – большой синяк под глазом. Перед подружками – полупустая бутылка водки. Девушки поют.
Ромашки спрятались, увяли лютики,
Когда застыла я от горьких слов.
Зачем вы, девушки, евреев любите? Непостоянная у них любовь.
ЗИНА. Лиз, а Лиз, да брось ты убиваться. Мы тебе получше жениха найдем, чем этот Соломон.
ЛИЗА. Это какого же? Вроде Петьки твоего?
ЗИНА. А чем он, интересно, плох?
ЛИЗА. Хорош! Ты на себя в зеркало посмотри.
ЗИНА (трогает синяк). А, это! Ну и что? Бьет – значит любит.
ЛИЗА. Очень уж он тебя сильно любит. Прямо до полусмерти.
ЗИНА. Ну, за все хорошее! (пьют). Слушай, ты Клавку помнишь из «Овощного»?
ЛИЗА. Конечно, помню, а что?
ЗИНА. С ней такая история приключилась, ну прямо «Санта-Барбара». Ты послушай, умрешь – не встанешь. Она еще в том году за одного еврея замуж выскочила и вместе с ним в Америку укатила.
ЛИЗА. Ну да?
ЗИНА. Слушай дальше! Осмотрелась она в Америке, еврея своего кинула и нашла себе богатого. Открыла русский ресторан, дела пошли – ну прям цветет и пахнет. А бывший ее без работы мыкается, в драных портках ходит. Ну, Клавка, добрая душа, говорит ему «Ладно! Так и быть. Приходи ко мне в ресторан, будешь мыть посуду». А он отвечает: «Ни за что! Лучше подохну!..» Представляешь?.. Вот жиды!
ЛИЗА. Причем тут жиды? Что ты мелешь? Что ты, вообще, в них понимаешь?
ЗИНА. Ой, ой, подумаешь, специалистка! Если хочешь знать, у меня тоже один еврей был. Мы с ним почти год встречались. Положительный такой, солидный. Правда, жадный был, страсть! Карапетян его звали, Сурен Акопыч.
ЛИЗА. Так какой же это еврей? Самый настоящий армянин.
ЗИНА. Какая разница? Все равно не русский. А, вообще, ну их всех! Давай лучше выпьем (разливает). Как говорится, за нас с вами и за хрен с ними!
ЛИЗА. С кем это, с ними?
ЗИНА. Ясно с кем – с мужиками! (Выпивает.) Слушай, я тебя все спросить хотела: твой-то еврей вообще кто по жизни: банкир, коммерсант?
ЛИЗА. Доктор он. Врач.
ЗИНА. Зубной?
ЛИЗА. Почему это?
ЗИНА. А зубные – все евреи. Любят возле золота крутиться.
ЛИЗА. А вот и не угадала! Марк Моисеевич врач по сердечным делам.
ЗИНА. По сердечным… Гинеколог, значит!
ЛИЗА (смеется). Ой, Зинка, гляжу я на тебя: какой же у тебя в голове мусор. Тебе бы учиться пойти.
ЗИНА. Интересно, у кого? Не у твоего ли Моисеевича?
ЛИЗА. А хоть бы и у него.
ЗИНА. Чему же он тебя такому научил? По-еврейски говорить?
ЛИЗА. Не только. И по-русски тоже. А то ведь я раньше, как ты говорила: сестрин племянник, мужнин брат, колидор, булгахтер…
ЗИНА. Ой, держите меня! Интеллигенция! Что ж они тебя выкинули?
ЛИЗА. Никто меня не выкидывал. Я сама ушла.
ЗИНА. Так я и поверила. Вышибли! Под русский зад еврейским коленом.
ЛИЗА. Все сказала? А теперь бери свое пальтишко и топай отсюда, шиксэ!
ЗИНА. Кто?
ЛИЗА. Шиксэ, вот кто! А если тебе мало, то еще и аникейвэ!
ЗИНА. А ты, а ты… Сара Абрамовна, вот ты кто! Чего смотришь?.. Сахочка, бхынзы хочешь?
ЛИЗА. Хочу! Вот купишь, тогда приходи. А то привыкла все на халяву.
ЗИНА. Смотри, культурная наша как выражается: «халява»!
ЛИЗА. Халява, если хочешь знать, староеврейокое слово. Означает бесплатное молоко для детей. Съела?.. Тогда чао! Зайн гезунт унд шрайб открыткес! (сует ей пальто, выталкивает за дверь. Слышен стук двери. Лиза садится к столу, включает песню Киркорова «Магдалена». Звонок. Кричит) Мария Гавриловна, откройте! Небось к вам! (Слышен стук входной двери. Шаги, стук в дверь лизиной комнаты.)
ЛИЗА. Допивать вернулась. Вот фиг тебе! (берет бутылку, прячет за спину).
(Дверь распахивается. За ней стоят двое в масках-респираторах. У одного за спиной баллон.)
ПЕРВЫЙ. Дэнь добрый! Санэпыдемстанция! Тараканчиков будэмо морить.
ЛИЗА. А я не вызывала. Может, соседка…
ПЕРВЫЙ. Бэз разницы. Сегодня у во всем доме дезынфэкция.
ЛИЗА. Здрасьте вам! А мне куда деваться?
ПЕРВЫЙ. А вы часок-другой погуляйте. Не то в гости сходытэ.
ЛИЗА. Не к кому мне идти!
ПЕРВЫЙ. Шо так? А то бы к еврейчикам своим сходылы.
ЛИЗА. Что вы сказали?
ПЕРВЫЙ. А шо весь дом гутарит: шо ты жидочкам продалась.
ЛИЗА. А ну, повтори!..
ПЕРВЫЙ. И повторю. Продалась жидкам за 30 серебряников.
ЛИЗА. Так на ж тебе! (размахивается спрятанной за спиной бутылкой, бьет его по голове. Тот разом оседает на пол. Второй стаскивает с себя респиратор. Это дядя Беня.)
БЕНЯ. Ненормальная, что ты сделала? Ты же доктора убила!
(Лиза кидается к лежащему, стаскивает с него маску, трет ему виски, дует в лицо – никакого результата.)
БЕНЯ. Брызни ему в лицо водой.
ЛИЗА. Да у нас второй день воды нет.
БЕНЯ. Дай сюда бутылку! Я его водкой сбрызну (набирает полный рот).
ЛИЗА. Ну?!
БЕНЯ. Что ну? Я случайно проглотил.
ЛИЗА. Что ж теперь делать?
МАРК (очнувшись). Дайте ему огурчик.
ЛИЗА. Марк Моисеевич, голубчик, как вы?
МАРК (потирает голову). Спасибо, мне уже хорошо.
БЕНЯ. Моим врагам чтоб было так хорошо!
ЛИЗА. А теперь признавайтесь, кто эту глупость придумал? Вы, дядя Беня?
БЕНЯ. Чтоб я так жил, это он! Говорит, просто так нас Лиза на порог не пустит. А так она улыбнется и все простит.
ЛИЗА (Марку). Сумасшедший, я же вас убить могла.
МАРК. Бр-р, не вспоминайте… Какая жуткая смерть. Я понимаю еще – умереть от водки. Но умереть от бутылки…
ЛИЗА. Сами виноваты! Зачем про евреев гадости говорили? Экзамен мне устроили?
МАРК. Зато вы его с честью выдержали.
БЕНЯ. Что она выдержала, я не удивляюсь. Вот как выдержала ваша голова?
МАРК. Бенцион Руввимыч, родной, вы не могли бы сходить за сигаретами? У меня кончились.
БЕНЯ. Так курите, у меня есть.
МАРК. Ну, просто можете пару минут погулять? Нам надо поговорить.
БЕНЯ. Так бы и сказали. Люблю эти намеки. Я в кухне покурю (выходит).
МАРК. Лиза, между нами вышло недоразумение. Я хотел бы все объяснить.
ЛИЗА. Не надо, я уже все поняла.
МАРК. Ни черта вы не поняли!
ЛИЗА. Не стыдно? Интеллигентный человек, а чертыхаетесь.
МАРК. Извините… Просто никаких гадостей я не замышлял. Я поспорил с раввином, что из любой русской девушки сделаю еврейку.
ЛИЗА. А почему вы выбрали меня?
МАРК. Да не выбирал я вас! Это он выбрал.
ЛИЗА. Ах, так вы меня даже не выбирали…
МАРК. К сожалению, нет. Но теперь все разъяснилось, собирайтесь, поедем домой.
ЛИЗА. Я и так дома.
МАРК. Я говорю про свой дом. Давайте, давайте!
ЛИЗА. А если я откажусь?
МАРК. Опять за свое! Ну как мне вас еще уговорить? Хотите, на колени встану?
ЛИЗА. Хочу!
(Марк бухается на колени. Дверь открывается, входит Беня.)
БЕНЯ. Так, действие второе: он и те же. Сцена у фонтана.
МАРК. Дядя Беня, ну скажите вы ей! Она не хочет меня простить.
БЕНЯ. Что значит, не хочет? Лиза, ты в своем уме? Гиб а кик, какой человек стоит перед тобой на коленях. Тебе мало? (падает на колени рядом) Ты знаешь, когда я последний раз стоял перед женщиной на коленях? Когда кассирша уронила мой металлический рубль. Лиза, детка, посмотри вокруг: мы живем в кошмарное время. Если еще хорошие люди будут в ссоре, что тогда остается? Только повеситься!
КУПЛЕТЫ О ВРАЖДЕ
БЕНЯ. Какие все же люди идиоты!
Ну что они так любят враждовать?
Нашли себе хорошую работу:
За пустяки друг друга убивать.
Сосед соседа душит за жилплощадь,
Дерутся за наследство брат с сестрой,
А муж вдруг отравил жену и тещу
Простою кабачковою икрой.
Подайте, люди, друг другу руки!
Ведь наши встречи лучше, чем разлуки.
Забудем разом вражду и споры –
Нам мир худой гораздо лучше доброй ссоры!
МАРК. Жестокости все время на экране,
Там все хотят стрелять или взрывать.
Когда несут газету утром ранним,
То нам газету страшно открывать.
Замучили кого-то рэкетиры,
А депутат коллеге плюнул в глаз,
И конкурент какому-то банкиру
Взрывчатку положил под унитаз.
ПРИПЕВ.
ЛИЗА. Нам всем недавно в школе говорили,
Что человек – товарищ, брат и друг,
Но люди это быстро позабыли
И как-то озверели все вокруг.
Кума у кума откусила ухо,
Золовке шурин дал по голове,
А дед снотворным усыпил старуху,
Чтоб посмотреть стриптиз по НТВ.
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
Вечер. Квартира Хигмана. Лиза с балалайкой разучивает текст песни.
Вдоль по улице метелица метет,
За метелицей майн либеньке идет.
Ты поштейт, поштейт, красавица моя,
Гиб мир наглядеться, нахес, на тебя!..
(Звонок. Лиза открывает. На пороге пожилая, интеллигентная женщина. Это мама Марка, мадам Хигман.)
МАМА (разглядывая Лизу). Простите, а Марк Моисеевич дома?
ЛИЗА. Нет, он еще в клинике. А вы на прием?
МАМА. Да, надеюсь, он меня примет.
ЛИЗА. Тогда подождите, он вот-вот должен придти.
МАМА. Спасибо, вы очень любезны (проходит, садится, придирчиво оглядывает комнату. Лиза сразу берет тряпку, начинает вытирать пыль).
МАМА. Извините, а вы сюда приходите убираться?
ЛИЗА. Почему это? Я здесь живу.
МАМА. Вот как! И давно?
ЛИЗА. Да уж скоро три месяца.
МАМА. А скажите, милая, ведь сегодня, кажется, воскресенье?
ЛИЗА. Ну да…
МАМА. А почему вы не в церкви?
ЛИЗА. Зачем? Мы вчера в синагоге были.
МАМА (растерянно). Да?.. А что, там тоже много пыли?
ЛИЗА. Пыли везде много. Но ничего, думаю, к симхэстойре приберутся.
МАМА. Вы не сердитесь, что я все расспрашиваю, просто я не в курсе. Только что из Санкт-Петербурга.
ЛИЗА. Вы что, от его мамы?
МАМА. А вы про его маму тоже знаете?
ЛИЗА. Розалию Львовну? Конечно! Мне Марк Моисеевич столько рассказывал. Просто удивительная женщина: тонкая, деликатная, лишний раз не позвонит, не побеспокоит. Иной раз и не знаешь: жива она или уже померла. Царство ей небесное!
МАМА. Нет-нет, она еще жива, несмотря на все последние новости.
ЛИЗА. Ну, дай ей Бог здоровья! Как говорится, пусть живет хундорт унд цванцих йорен.
МАМА. Спасибо большое, непременно ей передам. А пока, деточка, если вас не затруднит, можно мне чашечку кофе? Что-то устала с дороги.
ЛИЗА. Конечно! Я мигом (убегает).
МАМА. Ну, вы что-нибудь понимаете? Я – нет! С одной стороны, вроде, русская. Тогда откуда она знает идиш? И потом, она с ним живет или еще нет? Если да, почему она его называет по отчеству? Что она, его так уважает в постели? Ну, я вас опрашиваю: что он, не мог черкнуть пару слов? Или у него нет денег на марку? На эту гойку у него деньги есть. Ох, эти дети! Знаете, почему мы так любим наших внуков? Потому, что наши внуки отомстят за нас нашим детям. Хотя что я болтаю? Я же прекрасно знаю: что бы ни случилось – мы все равно будем их любить. У нас просто нет другого выхода. Такая у нас специальность – еврейская мама.
ПЕСНЯ МАМЫ
Есть много профессий опасных и сложных:
Спускаться под землю и в небо взлетать.
Но, думаю, в мире найти невозможно
Работы сложней, чем еврейская мать.
А идише мама, забудь про отдых и покой,
А идише мама – сплошная головная боль!
Приготовить с ним вместе урок,
Теплый шарфик повязать,
Положить ему лучший кусок,
На ночь сказку рассказать…
Как быстро ребенок становится взрослым,
И вы его ждете всю ночь напролет.
Ой, мамы, готовьтесь, что рано иль поздно
У вас не спросясь, он жену приведет.
А идише мама, ты всем должна дарить любовь,
А идише мама или аидише свекровь!
Ты быть сильной и мудрой должна,
Чтоб на помощь к ним придти,
Ведь у них ты на свете одна,
Им другую не найти…
Порой, наши дети про нас забывают,
Не могут на праздник открытку прислать,
Но мы все равно ни на что не сменяем
Высокую должность – еврейская мать!
(Припев полностью на идиш)
ЛИЗА (входя). А вот и кофе!
МАМА. Спасибо, деточка… (отпивает). Настоящий еврейский кофе!
ЛИЗА. А что это значит – еврейский кофе?
МАМА. Это мой брат так говорил: что такое еврейский чай? Много сахара, много лимона, много заварки – и все это одалживается у соседей.
(Слышен звук ключа в замке. Открывается дверь, входит Марк.)
МАРК. Мама, ты?! Почему не сообщила?
ЛИЗА. Розалия Львовна?
МАМА. Ну, Розалия Львовна, так что? Я уже 47 лет Розалия Львовна.
МАРК. За что я тебя люблю – тебе любой повод годится, лишь бы скинуть себе годков шесть.
МАМА. А тебе жалко? Добрая душа. Ты, вообще, у меня хороший мальчик. Даже не сообщил ничего.
МАРК. А что я должен был сообщить?
МАМА. А ты не знаешь? (кивает на Лизу). Что у тебя изменилось семейное положение.
МАРК. Мама, Лиза – чудная девушка, мой большой друг – и это все. Ничего между нами не было, нет и быть не могло.
МАМА (Лизе). Это правда?
ЛИЗА. Конечно, правда!
МАМА. Так! Значит мой сын еще и идиот! Ну, а что тогда здесь делает эта девушка? Работает пылесосом?
МАРК. Мам, это долго объяснять.
МАМА. Ничего, я не тороплюсь.
МАРК. Хорошо! Я поспорил о рэбом Пиккером, что за три месяца сделаю из нее еврейку.
МАМА. А что, это такое счастье – стать еврейкой?
МАРК. Не в этом дело! Просто это пари.
ЛИЗА. Да, это просто пари и ничего больше.
МАМА. Деточка, это у него наследственное. Его папа тоже очень любил пари. Между прочим, на мне он женился тоже на спор. Но можете мне поверить, что этот спор он не выиграл. Однако бикицер, а кто будет решать: еврейка она или нет?
МАРК. Трое хасидов из Америки.
МАМА. Американцы? Тогда я спокойна! Они ее, конечно же, примут за еврейку.
ЛИЗА. Почему?
МАМА. Потому, что они все идиоты! Они даже то, что происходит в этой стране, принимают за демократию.
МАРК. Мама, не расхолаживай ее. Все не так просто: ей надо говорить на идиш, петь, танцевать, готовить нашу еду…
МАМА. Еду? Тогда не о чем волноваться. Я тебя научу готовить фаршированную рыбу, которую делала еще моя бабушка. Это такая гефилте фиш – она только что не разговаривает.
ЛИЗА. Спасибо, Розалия Львовна! Только я все равно, ужас, как боюсь!
МАМА. Чего?
ЛИЗА. Получится ли у меня – показаться еврейкой. Ведь даже в Торе сказано: это народ избранный.
МАМА. Девочка, за свою жизнь я встретила немало евреев. Возможно, десяток из них было действительно избранных. Что касается остальных, то у меня такое ощущение, что их избирали прямым и тайным голосованием, как наш парламент.
(Звонок в дверь)
МАРК. Кого еще черти несут!
МАМА. Тихо, ша! Какой ты не гостеприимный.
(Лиза открывает дверь. Входит человек в малиновом пиджаке и темных очках.)
ЧЕЛОВЕК. Добрый вечер! Шилом вам в вашу хату! (снимает очки).
МАРК. Дулитов?
ЛИЗА. Отец?!
МАМА. О, я вижу, вся наша мешпоха в сборе.
МАРК. Просто не верю глазам! Что произошло?
ДУЛИТОВ. Причудливый поворот судьбы, идиотская игра случая…
ЛИЗА. Ты можешь голову не морочить? Объясни нормально.
ДУЛИТОВ. Объясняю. Те деньги, которыми ссудил меня наш милый хозяин, я, естественно, прокутил. Но! На сдачу в магазине, неизвестно зачем, взял билет лото «Миллион». Можете смеяться, но на мой билет выпал джэк-пот. Сумма такая, что не могу выговорить до сих пор. Одним словом, перед вами новый русский! (Кланяется.)
МАМА. Ну, если честно, то не такой уж и новый.
ДУЛИТОВ. Кто это?
МАРК. Это моя мама. Розалия Львовна.
ДУЛИТОВ (целует ей руку). Мадам, вы вырастили замечательного сына. Он лечит все, включая бедность.
ЛИЗА. Нет, ну прям обалдеть! Ты такой крутой стал, настоящий мэн!
МАРК. Лиза, умоляю, не переходите на новый русский. Обойдемся старым.
МАМА. А скажите, господин Дулитов, что чувствуешь, когда на тебя сваливается богатство? Меня это всегда интересовало.
ДУЛИТОВ. Мадам!..
МАМА. Зовите меня Розалия Львовна, если это, конечно, вас не раздражает.
ДУЛИТОВ. Роза, я никогда не был антисемитом! Бывали минуты, когда ненавидел все человечество в целом, но так, отдельно, евреев не выделял.
МАРК. А все же, Пал Макарыч, чувствуете себя, наконец, счастливым?
ДУЛИТОВ. Напротив, перед вами несчастнейший из людей! Кто я был раньше? Беззаботный проходимец Пашка Дулитов. Когда я вставал утром, что меня волновало? Осталась ли с вечера недопитая бутылка пива. А сейчас? Что меня волнует по утрам? Какой курс доллара к рублю? Я стал плохо спать. Правильно ли я вложил деньги? В тот ли банк?
ЛИЗА. Да, видать, богатые тоже плачут.
ДУЛИТОВ. Плачут, дочка, ой, плачут! Но не забывают, кому они обязаны своим богатством. Доктор, примите должок, с них ведь все и началось.
МАРК (берет деньги). Спасибо! Честно говоря, не думал, что они ко мне вернутся.
ДУЛИТОВ. Лизавета, а ты, давай, собирайся.
ЛИЗА. Куда это?
ДУЛИТОВ. Домой. Теперь у нас, слава Богу, и квартира, и обстановка. Нечего тебе приживалкой жить.
ЛИЗА. Никуда я не пойду! У меня экзамен через неделю.
МАРК. Уж, пожалуйста, дайте нам сначала победить. А потом…
ЛИЗА. А потом можешь забирать все шмотки, включая меня.
МАРК. Лиза, вы меня не так поняли.
МАМА. Нет, она тебя правильно поняла.
МАРК. Мама, ты можешь помолчать?
МАМА. Я могу вообще уехать.
ДУЛИТОВ. Ша, евреи, тихо! Есть предложение: кончаем гвалт и все идем в ресторан. Я приглашаю.
МАРК. Спасибо, не могу. Завтра две операции. Должен быть как стеклышко.
ЛИЗА. А ко мне дядя Беня придет, языком заниматься. Прошедшее время глаголов гештрухен, гезальцен.
МАМА. А я принимаю ваше предложение! Ничего так не люблю, как рестораны.
ДУЛИТОВ. Тогда попрошу вашу руку (берет ее под руку). Какой ресторан предпочитаете: китайский, греческий, французский?
МАМА. Если не возражаете – французский. Кошерные лягушки – это моя слабость. (Торжественно, как новобрачные, покидают квартиру.)
МАРК (вслед). А они неплохо смотрятся: новый русский и старая еврейка.
ЛИЗА. И совсем она не старая. Если хотите знать, гораздо моложе вас.
МАРК. Согласен, согласен! Был не прав, признаю ошибки, ухожу работать над собой! (Уходит).
ЛИЗА. И совсем неостроумно! (проходит по комнате, поправляет чуть косо висящую малявинскую бабу, дразнит ее, высунув язык) Э-э!.. затем садится на стул, берет в руки балалайку).
Красота твоя мешуге махт меня,
Иссушила добра молодца, меня!
Ты поштейт, поштейт, красавица моя!
Гиб мир наглядеться, нахэс, на тебя!
КАРТИНА ДЕВЯТАЯ
Квартира Хигмана. Все блестит и сверкает. Марк и Зина вносят накрытый стол.
МАРК. Зина, я хочу вас предупредить: придут гости, это хасиды – очень религиозные евреи. И у них свои обычаи. Например, не надо им подавать руку, все равно они ее вам не пожмут. Им религия запрещает касаться женской руки.
ЗИНА. Что ж они, сразу что ль?
МАРК. Не знаю, обещать не могу. Но еще одно: не удивляйтесь, если они по любому поводу будут танцевать. У них так принято. Они даже молитву часто совершают в танце.
ЗИНА. Надо же! Прямо ансамбль Моисея! (уходит)
(Входит мама с блюдом. Ставит его на стол.)
МАРК (смотрит на часы). Где же они? Неужели не придут?
МАМА. Не волнуйся, придут. Все иностранцы любят поесть на дармовщинку.
МАРК. Откуда ты знаешь? Ты из иностранцев видела только Лайму Вайкуле.
(Звонок в дверь. Марк кидается открывать. На пороге стоит Беня в костюме очень модном лет сорок назад.)
БЕНЯ. Действие третье: первый бал Абраши!
МАМА. Бенцион Руввимович, вас не узнать! Такой шикарный костюм…
БЕНЯ. Нравится?..Это мне еще Шнейдерман пошил.
МАРК. Шнейдерман? А кто он был по профессии?
(Снова звонок.)
МАРК. Они! (открывает дверь, на пороге Дулитов в шикарном смокинге и с огромным букетом роз).
ДУЛИТ0В. Здравствуйте, господа! Русских пускают?
МАРК. Пал Макарыч, это же плохая примета – дарить цветы раньше времени.
ДУЛИТОВ. Марк Моисеевич, во-первых, я не верю в приметы, а во-вторых – это цветы не для Лизы, а для Розалии Львовны. (Маме) Эти розы для Розы. Шекспир, перевод мой.
МАМА. Павел Макарович, вы растете в моих глазах. Если все новые русские такие, я готова простить тем бандитам, что они нас всех обокрали.
ДУЛИТОВ. Ну, и где же мое чадо? Еврейка русского разлива?
МАРК. Она переодевается.
МАМА. Сегодня она должна быть царицей бала.
БЕНЯ. Только, ради Бога, не ляпните, что вы ее папаша. А то все наши труды пойдут прахом.
ДУЛИТОВ. Спасибо, дорогой! Вот что значит еврейская голова. Жаль, не тому досталась.
(Снова звонок.)
МАМА. Теперь уже они, больше некому (открывает). Шалом-алейхем, господа!
ХАСИДЫ (поют и танцуют). Авейни шолом-алейхем, авейни шолом алейхем!.. Авейни шолом, шолом, шолом-алейхем!
ПИККЕР. Вот, знакомьтесь, наши американские гости: Даниил, Натаниил, Иезакиил. Кстати, первые двое понимают по-русски, их предки – эмигранты из России. А вот Иезакиил говорит только на английском и иврите.
ИЕЗАКИИЛ. Йес, анфорчэнтли.
(Входит Зина в крахмальном фартуке, наколке, со столиком на колесах.)
ЗИНА. Гуд ивнинг, ледиз анд джентльмэнс! Тейк ит плиз: водка, виски, джин-тоник…
ПИККЕР. Дорогая, наши гости пьют только кошерное вино.
ЗИНА. Ноу проблем! (наливает. Все разбираю бокалы).
МАРК. Господа! Прошу минуту внимания! Поскольку сам я холостяк, а моя мама только недавно приехала, сегодня роль хозяйки вечера согласилась взять на себя наша дальняя родственница.
МАМА. Не обессудьте, если что не так. Это ее первый опыт.
ПИККЕР (ехидно). Простите, а эта родственница с чьей стороны?
МАРК. Что вы спрашиваете? Вы же знаете, что с вашей. Итак, прошу любить и жаловать – Лиза Дулицер!
(Входит Лиза в потрясающем платье с древнееврейскими мотивами.)
ЛИЗА. Шалом-алейхем, хаверим! Фрой мих зих цу зеен бай унс! Лиза! Лиза!
Вус эрцех Лиза!..
ДАНИИЛ. Лиза?. Разве это есть еврейский имя?
БЕНЯ. Не обращайте внимания, в этой стране имя ничего не значит. Возьмите, к примеру, Иосиф. Когда это Кобзон – это аид, а когда это Сталин – это уже а бандит, а гангстер, а коммунист.
ЛИЗА. Извините, я вас задержала. Как говорится, ди цайт лойфт, поэтому прощу к столу. Здесь только кошер, (на идиш) не волнуйтесь, трефного тут нет.
НАТАНИИЛ. Хороший идиш. Видно, что девушка образованный.
ПИККЕР. Кстати, она какой институт закончила?
МАРК. Лиза?. Э-э… Институт пивной и молочной промышленности.
ДАНИИЛ. Вау! Какой только институт здесь нет.
(Все рассаживаются, рэб Пиккер совершает молитву и гости переходят к еде. Слышно только звяканье ножей и вилок.)
ЛИЗА. Простите, а вы сюда по делам? Наверное, из-за библиотеки Шнеерзона?
НАТАНИИЛ. Вы про это слышал?
ЛИЗА. Конечно! И очень возмущены. Наследие любавичского ребе должно принадлежать его ученикам.
ДУЛИТОВ. Извините, я все хочу опросить: что слышно на нью-йоркской бирже?
ДАНИИЛ. Мы сюда прилетел из Франция. Со всемирный сионистский конгресс.
БЕНЯ. И как там во Франции? Есть антисемитизм?
ДАНИИЛ. Конечно. Чем они есть хуже других?
МАМА. Не понимаю, с чего они такие антисемиты? Они даже картавят как мы.
ПИККЕР. Нет, один француз мне сказал: это вы картавите, а мы грассируем.
МАРК. Что поделаешь – это наша судьба. Я как врач знаю: когда у русского жажда, он выпивает бутылку пива, а когда жажда у еврея, его посылают на анализ и у него оказывается диабет.
ДУЛИТОВ. Простите, господин Даниил, а как сейчас стоит французский франк?
ДАНИИЛ. Франк? Я даже не заметить, стоит ли он вообще.
МАРК. Господин Дулитов, давайте сегодня не будем о делах. Отдадим должное столу, Лиза так старалась.
МАМА. Вы попробуйте гефилте фиш. Это даже лучше, чем у моей бабушки.
БЕНЯ. Что касается меня, то я не могу оторваться от рубленой селедочки.
НАТАНИИЛ. А я просто умирать от этой картошка.
ЛИЗА. Мит гензе, шмолц?
НАТАНИИЛ. Да, с гусиной сало. Так всегда делал мой мама.
ДАНИИЛ. Лиза, но откуда вы, такой молодой, знаете нашу еду, наши обычай?
ЛИЗА. Трудно оказать. Хорошие люди научили.
ДАНИИЛ. А семья, родитель?
ЛИЗА. Маму я почти не помню, а отец нас бросил еще в моем детстве.
ДАНИИЛ. Бросил ребенок? Кошмар! У нас, хасидов, такой не может быть!
ЛИЗА. А у нас может. Взял и бросил.
ДАНИИЛ. Но почему?
ЛИЗА. Почему, почему?.. По кочану!
НАТАНИИЛ. Что это есть – по кочану?
МАРК. Видите ли, это новое литературное выражение. Оно означает – «по неизвестной причине».
НАТАНИИЛ. Интересный выражений, мне нравится.
ПИККЕР. А вот скажите, Лиза, вы чувствуете на себе антисемитизм?
ЛИЗА. Вообще, нет. Только последние три месяца.
ДАНИИЛ. Почему последний?
ЛИЗА. Не знаю, так получилось. А, вообще, мне кажется, что главная причина антисемитизма – это успехи евреев в разных областях. Было бы успехов поменьше, их бы любили побольше.
МАРК. А как вы думаете, почему они добились таких успехов?
ЛИЗА. На это уже ответил один хахам, еврейский мудрец. Он сказал так: «Мы добиваемся превосходства, потому что нам отказывают в равенстве».
БЕНЯ. Золотые слова! Я и сам так думал, только не мог сформулировать.
ДАНИИЛ (Дулитову). Какая она есть умница! Вы только не обижайтесь, господин Дулитов, но еврейский девушка видно сразу.
ДУЛИТОВ. А что обижаться? Как говорится, против правды не попрешь!
ЗИНА (входя). Лэйдиз энд джентльмэн! Этеншен, плиз! Не очень налегайте на закуски, бэкоз скоро будет горячее. Эссык флейш!
ДАНИИЛ. Нет, это невозможно! Почему русский евреи столько едят?
НАТАНИИЛ. Почему, почему… По кочану!
МАРК. Не совсем так… Ведь кто мы были здесь в России? Абрамы, не помнящие родства! Языка мы не знали, традиции забыли, религию утеряли. Единственное, что нас объединяло с нашей нацией – это еврейская еда. Только за столом мы чувствовали себя настоящими евреями.
МАМА. Правильно, сынок! Поэтому еда для нас – это не просто еда. Это радость, праздник, это песня нашей души!
ПЕСНЯ 0 НАШЕЙ ЕДЕ
ЛИЗА. И в праздники, и в будни,
И в радость, и в беду –
Любили наши люди
Еврейскую еду.
МАМА. Зимою или летом –
Когда б ты ни пришел,
Забудь про все диеты
И к нам садись за стол!
ВМЕСТЕ. На нем куриная печенка
Нежней, чем поцелуй ребенка,
И на гусином чистом сале
Поджаренный лучок.
А наша водка-пейсаховка
Бьет посильнее, чем винтовка,
И к водке лучшая закуска –
Соленый фаршмачок.
МАМА. В местечке наши предки .
В далекие года
Обычно ели редко,
Когда была еда.
ЛИЗА. Но в Пурим или Песах
Стоял от печки жар,
И сам глава семейства
Мешпуху приглашал.
Как настоящие подарки,
Лежали золотые шкварки,
А там – куриный и телячий
Красавцы-холодцы.
Ну, а вишневая наливка
Была от всех забот прививка,
И что на свете есть вкуснее,
Чем «бабка» из мацы?
МАМА. Еврейское местечко
Исчезло навсегда,
Но выжила, конечно,
Еврейская еда.
ЛИЗА. Спасибо нашим мамам —
Рецепт не позабыт,
И говорим друзьям мы:
«Агутн аппетит!»
ВМЕСТЕ. Здесь фаршированная щука
Лежит с колечками из лука,
И на столе стоят бокалы
Кошерного вина.
Другие кухни мы не хаем,
Но нашей говорим «лэхаим»!
За всех еврейских кулинаров
Мы, стоя, пьем до дна!
(С бокалом встает Иезакииль, говорит по-английски)
ПИККЕР. Господа, наш гость оказал, что хоть в Америке тосты не приняты, но он уже научился этому в России и скажет пару слов. (Иезакииль продолжает, Пиккер переводит).
ПИККЕР. Наш гость говорит, что у него, к сожалению, нет сына, только шесть дочерей. Но если бы у него был сын, он не желал бы для него лучшей невесты, чем наша Лиза.
ВСЕ. Мазлтов! (выпивают).
ЛИЗА (берет балалайку).
Аф дер, аф дер гас метелица метет,
За метелицей майн либенькэ идет.
Ты поштейт, поштейт, а шейналэ моя,
Гиб мир наглядеться, нахес, на тебя!
Красота твоя мешуге махт меня
Иссушила гутэ бохера, меня.
Ты поштейт, поштейт, а шайналэ моя,
Гиб мир наглядеться, нахэс, на тебя!
(Мелодию подхватывает диксилэнд. Общий танец, где все пляшут сообразно возрасту, положению и национальности. В центре – трое хасидов и рэб Пиккер, а рядом три пары: Лиза с Марком, Дулитов с мамой и Беня с Зиной.)
КАРТИНА ДЕВЯТАЯ
Та же квартира. Марк, листая газету, пьет утренний кофе. Входит Лиза с чемоданом.
МАРК. Доброе утро! Куда это вы с чемоданом?
ЛИЗА. Хорошего понемножку. Генуг.
МАРК. А что за спешка? Даже кофе не выпили.
ЛИЗА. Спасибо, не хочется. И вообще, эксперимент окончен, пора по домам.
МАРК. А где, если не секрет, жить собираетесь? У папаши?
ЛИЗА. Да что вы! У него это временно, скоро все опять промотает. Нет, в этой жизни надо только на себя рассчитывать.
МАРК. Что так сурово? Я, например, всегда вам с радостью помогу.
ЛИЗА. Да, Марк Моисеевич, я уже поняла.
МАРК. Кстати, чуть не забыл!.(достает конверт). Это рэб Пиккер передал.
ЛИЗА. А что это?
МАРК. Наш выигрыш: две путевки в Израиль.
ЛИЗА (радостно). Мы едем в Израиль?
МАРК. Видите ли, дело в том, что это сентябрь. У меня как раз в это время конгресс в Будапеште. Так что я, к сожалению…
ЛИЗА. Понятно.
МАРК. Но вы обязательно поезжайте! Возьмите с собой подругу или друга. У вас ведь есть друг?
ЛИЗА. Что?
МАРК. Я говорю, у вас есть человек, который вам нравится?
ЛИЗА. Конечно.
МАРК. Вот и поезжайте с ним. Страна потрясающая! Это каждый должен увидеть!
ЛИЗА (берет конверт). Хорошо, я подумаю. Тем более, с работой надо решать.
МАРК. К пиву, значит, возврата нет?
ЛИЗА. Никогда! Я в институт хочу поступать иностранных языков. На факультет иврита.
МАРК. Правильно. И помните – я всегда к вашим услугам.
ЛИЗА. Ну, будем прощаться. Спасибо вам, Марк Моисеевич!
МАРК. Это вам спасибо.
ЛИЗА. Нет-нет, вы так много для меня сделали, я другим человеком стала.
МАРК. Вы такой и были, просто не знали себя. Успехов вам! (подает руку).
ЛИЗА (жмет руку). Вот, кладу ключи. Это от подъезда… от квартиры… от почтового ящика, от самой двери. Да, простите, доктор, когда в следующий раз будете опыт ставить, попробуйте сначала на мышах! (Уходит. Марк ошарашено смотрит ей вслед, затем снова садится за кофе. Входит мама в халате.)
МАМА. Доброе утро, сынок. Уже завтракаешь? А Лиза?
МАРК. Лиза ушла.
МАМА. Надолго?
МАРК. Вообще ушла. У нее, между прочим, своя жизнь.
МАМА. Ты что, в своем уме? Люди, посмотрите! Такая девушка, а он ее упустил.
МАРК. Мама, где твоя логика? Ты же всю жизнь хотела, чтоб я женился на еврейке!
МАМА. Хотела, шмотела… А теперь расхотела. Женишься на еврейке, будешь всю жизнь мучиться, как твой отец.
МАРК. Ладно, не наговаривай на себя (обнимает мать).
МАМА. Ну, правда, Марк… Она уже без пяти минут еврейка, фактически осталось купить дубленку – и все!
МАРК. Мама, ты можешь понять, что я вообще не хочу жениться: ни на еврейке, ни на русской, ни на цыганке – ни на ком!
МАМА. Что ж ты, так и будешь всю жизнь один?
МАРК. Почему один? У меня есть любимое дело, друзья, девушки, наконец…
МАМА. Я говорю о самой главной. Единственной!
МАРК. Вот моя единственная! (показывает на картину)
МАМА. О! Новый Пигмалион нашелся. Может, ты ее еще оживишь?
МАРК. Может, и оживлю.
МАМА. Так я скажу: отец был мишигинер, и сын мишигинер. Счастье, что у меня нет внука, а то бы он был двубортный мишигинер!
МАРК. Хорошо, хорошо, успокойся (гладит ее по голове). Когда тебя поезд?
МАМА. Не помню. Вечером.
МАРК. Я тебя обязательно провожу. А пока, извини, пойду переоденусь.
(Выходит. Мама наливает себе кофе, смотрит на стул.)
МАМА. Ой, она же забыла свою балалайку! (берет в руки инструмент, щиплет струны, затем ударяет по ним, грустно поет):
Степь да степь кругом,
Путь далек лежит.
В той степи глухой
Замерзал а ид…
КАРТИНА ДЕСЯТАЯ
Аэропорт «Шереметьево». Лиза и Беня одеты по дорожному. Их провожает Зина.
ЗИНА. Ой, Лизка, я тебе прям так завидую! Мир посмотришь, себя покажешь.
БЕНЯ. Ничего, Зина, ты еще молодая. Еще увидишь небо в алмазах.
ЗИНА. Ой, в алмазах! Кто мне их покажет? На всех нас евреев не хватит.
(Появляется Дулитов, одетый, как в начале пьесы.)
ДУЛИТОВ. Привет честной компании! Еле нашел.
БЕНЯ. Павел Макарович? Как это понимать?
ДУЛИТОВ. Все! Финита ля комедиа! Сгорел мой банк «Цыганский кредит».
ЗИНА. Ой, бедный…
ДУЛИТОВ. Точно, бедный. Но не сдавшийся (достает бутылку коньяка). Отметим отъезд?
БЕНЯ. Святое дело!
(Они подходят к высокому столику. Дулитов разливает по стаканам)
ДУЛИТОВ. Ну, дорогие мои, счастливого вам путешествия! (выпивают)
ГОЛОС. Внимание! Объявляется регистрация багажа на самолет авиакомпании Эль Аль, следующий рейсом … по маршруту Москва – Тель-Авив!
БЕНЯ. Ну все, объявили. Будем прощаться.
ДУЛИТОВ. Спокойно, без паники. Еще целый час будут оформлять.
БЕНЯ. Знаете, мой папа всегда говорил: лучше к поезду придти на час раньше, чем на минуту позже.
ЛИЗА. Спорщики (далее на иврит) гамур, работай совланут.
ЗИНА. Это ты сейчас по-какому оказала?
ЛИЗА. Это уже на другом еврейском. На иврите.
ЗИНА. У них что, два еврейских?
ЛИЗА. Выходит, так.
ЗИНА, Ну и правильно, молодцы! Чем больше, тем лучше.
БЕНЯ. Может, пора? Вы извините, что я вас дергаю, но так давно хотел увидеть Израиль.
ЗИНА. А у нас из соседнего подъезда семья уехала. Восемь человек. А еврейка там одра бабушка. Такая хохма: одна старенькая еврейка вывезла на себе семерых русских.
БЕНЯ. Прямо сказочная история: «Белоснежка и семь гоев».
ЗИНА. Лизавета, ты там поосторожней. По телеку показывали, опять чего-то взорвали.
ДУЛИТОВ. Напугала! Да в Москве по пять раз в день взрывают.
ЛИЗА. Все будет хорошо. В крайнем случае, дядя Беня меня защитит.
ДУЛИТОВ. Ну, если такой герой будет рядом… Ладно, ладно, Бенцион, не дуйтесь. Давайте лучше еще по одной (разливает). За наши оккупированные территории! (Выпивают.)
БЕНЯ. Что-то жарко здесь… Или вентиляция не работает (снимает плащ, на пиджаке у него большая планка орденов. Пауза).
ДУЛИТОВ. Слушайте, Фурман, да вы и вправду герой.
БЕНЯ. Оставьте, какой герой? Была война, погорячился намного…
ЛИЗА (дотрагивается до планок). Вот уж не ожидала. Вы мне всегда казались таким робким.
БЕНЯ. Лизанька, это наша еврейская черта; на танк идти мы не боимся, а когда на нас кричит соседка – у нас инфаркт.
ЗИНА. А где же Марк Моисеевич? Он точно придти обещал?
БЕНЯ. Обещал, но знаете, как бывает: трудная операция, то, се…
ЛИЗА. Надо оформляться, никто уже не придет.
ДУЛИТОВ. Да вон же он сам! Красивый и молодой!
(Появляется запыхавшийся Марк с букетиком)
МАРК. Извините, ради Бога, в такую пробку попал.
ДУЛИТОВ. Бывает. Ну, мы пока очередь займем, а вы подходите. (Уходит, уводя за собой Беню и Зину.)
МАРК. Лиза, у нас, к сожалению, мало времени, а мне так много надо вам оказать.
ЛИЗА. Мне тоже.
МАРК. Всего три недели, как вас нет, а я живу в каком-то кошмаре. Я вам звоню – вас нет, шлю открытку – вы не отвечаете.
ЛИЗА. А я у тетки в деревне была.
МАРК. Тетка, деревня – я все понимаю, но так дальше продолжаться не может! Вы все в доме переложили на какие-то непонятные места. Вилки и ложки я нахожу в книжном шкафу, мои носовые платки лежат в духовке, пульт от телевизора – в морозильнике. Зачем вы все его сделали?
ЛИЗА. А вы так и не поняли?
МАРК. Нет, не понял.
ЛИЗА. Затем, чтоб вы меня снова позвали, и я все положила на место.
ГОЛОС. Внимание! Объявляется посадка на самолет авиакомпании Эль Аль, следующий рейсом … по маршруту Москва – Тель-Авив!
ЛИЗА. Извините, мне пора. (Марк оторопело молчит.) Да свидания, Марк Моисеевич!
МАРК. Да-да, всего хорошего. Счастливой вам поездки.
(Лиза убегает. Марк долго смотрит ей вслед, резко поворачивается и уходит. Появляются Зина и Дулитов.)
ДУЛИТОВ. Ну, вот и проводили.
ЗИНА. Счастливая Лизка, за границу полетела. Правильно, что она с евреями связалась. А связалась бы с нашими – дальше Химки-Ховрино не уехала.
ДУЛИТОВ. Зинаида, ты уж как-то того, больно непатриотично.
ЗИНА. Да надоело все! Одна болтовня, а толку никакого.
ДУЛИТОВ. Почему? Все-таки перемены к лучшему есть. Видишь – и коньяк наш не свистнули. Давай-ка тяпнем на посошок (разливает остатки). Не горюй, Зинуша, мы еще тоже мир поглядим.
ЗИНА. И то верно! (поднимает стакан). Ну, как говорится: в будущем году – в Иерусалиме!
КАРТИНА ДВЕНАДЦАТАЯ
Квартира Хигмана. Марк сидит в полутьме, о чем-то задумавшись. Появляется Лиза в красном сарафане, словно сошедшая о картины Малявина. Проходит по комнате, ставит на стол самовар, чашки, сахарницу…
ЛИЗА. Миленький вы мой, чего это вы в темноте сидите?
МАРК (обалдело). Лиза, это вы?
ЛИЗА. А то кто же еще?
МАРК. Не-ет, мне это кажется.
ЛИЗА. А вы перекреститесь, если кажется.
МАРК. Не могу я креститься. Я ведь еврей.
ЛИЗА. Ах, да… Ну, тогда сплюньте.
МАРК. Чего это я буду плеваться в своей квартире?
ЛИЗА. Тогда дотроньтесь до меня.
(Марк встает, осторожно дотрагивается до нее, затем крепко обнимает.)
МАРК. Лиза, ты вернулась?..Каким же я был дураком!
ЛИЗА. Не расслышала. Повторите…
ДУЭТ ЛИЗЫ И МАРКА
МАРК.
Каким же был я дураком,
Самодовольным индюком,
Искал я то, чему цена копейка.
А рядом ты была со мной,
Такою близкой и родной,
Такая русская моя еврейка.
В любви не может быть для нас
Национальностей и рас.
Там нет религий, нет границ,
Разреза глаз и цвета лиц!
ЛИЗА. Тебя ждала я столько лет
И был не мил мне целый свет.
И серым было все вокруг и тусклым,
Но, наконец, явился ты,
Как принц из сказочной мечты,
Как удивительный еврей мой русский.
ПРИПЕВ.
ВМЕСТЕ. Твои друзья, твоя родня
Тебя осудят и меня,
Но все равно нас этим не обидишь.
По жизни мы пойдем с тобой
Одной тропой, одной судьбой.
Ну, точно так, как рядом с русским идиш.
ПРИПЕВ.
Они танцуют вальс-бостон и к ним присоединяются пары из спектакля. И даже влюбленные Шагала сходят с картины и танцуют вместе со всеми. Потихоньку в мелодию вплетается лейтмотив спектакля. И под нее идет финальный танец.
Кубинцы и малайцы,
Французы и китайцы,
Тот белый, этот черный,
А этот с желтизной.
Пусть при любой погоде
Друг к другу путь находят,
Но каждый остается
Сам собой!
ЗАНАВЕС
1997 г.