(из программы гастролей по Соединенным Штатам Америки)

(После выступления…)

 

I

Вот встретились две подруги, причем одну из них явно переполняют чувства гордости:

– Ну, что скажете? Здорово, а? Сразу видно нашего одесского мальчика!

– Почему одесского? С чего вы взяли?

– Но как же! Он еще был капитаном одесского КВН!

– Ничего подобного! То был другой Хаит.

– Что вы мне говорите! Он еще писал хохмы для одесской оперетты.

– Ничего подобного! Он вообще москвич. Вот «Ну, погоди!» это он писал.

– Да? Это вы точно знаете?

– Абсолютно.

– Так знаете, что я скажу? Он-таки больше похож на Волка, чем на одессита.

 

II

А вот явно супружеская пара. Он несколько мрачноват, зато она оживлена сверх меры.

– Ну как тебе? – осторожно спрашивает она.

– Ничего. Знаешь, вполне на уровне.

– Видишь, а не хотел идти. Еле уговорила.

– Интересно, он с этой программой будет в Чикаго?

– Да, я читала в «Русском слове», что будет.

– Надо обязательно твоей маме позвонить. Пусть тоже сходит.

– Правильно! Молодец! Как это ты о ней подумал?

– А почему нет? Почему я один должен быть фраером? Пусть она тоже заплатит деньги и послушает эту чушь!

 

III

Следующая пара. Две пожилые женщины о чем-то очень горячо спорят:

– Нет, вы мне объясните: почему он всё время читает по бумажке? Он что, Брежнев?

– Причем тут Брежнев?

– При том, что тот тоже все время читал.

– Что вы сравниваете? Тому тексты писали другие, а этот себе пишет сам.

– Сам пишет и не может запомнить?

– А что такого? Может, у человека плохая память?

– Чего вдруг? Он еще не такой старый.

– Ну и что? Вы тоже не старая, а память – никуда!

– Почему это?

– Потому! Вы мне уже полгода должны 50 долларов – и ни ответа, ни привета!

 

IV

А вот выходит большая семья, которая была на выступлении в полном составе. Привели даже маленького мальчика в костюмчике и бабочке, который выглядит, как маленький американец. К нему наклоняется его бабушка:

– Семочка, мамочка, тебе понравилось?

– Иес, ит уоз вери интрестинг.

– Ой, мама моя, как он уже хорошо говорит. Люба моя, ты смеялся?

– Иес, итс вери фанни.

– Фанни! Любонька, чтоб ты был здоров! А ты всё понял?

– Оф корс. Еврисинг.

– Сердце мое! Еврисинг! И что же ты понял?

– Что мы все правильно оттуда уехали!

 

V

Следующая – нарядно одетая женщина с украшениями на руках, ушах и вообще на всех местах, которые можно увидеть.

– Какой вечер! Какой вечер! Я сегодня встретила весь город. Герштейнов, Будницких… Рахиль с Абрашей вообще пришли всей семьей с новым зятем.

– Слушайте, говорят, он какой-то ученый. Что-то там открыл.

– Я вас умоляю! Открыл. Вы его видели, этого шмендрика? Форточку открыть он тоже не сможет.

– А Софу вы видели?

– Конечно! Пришла сразу с мужем и с любовником. Вот несчастная!

– Почему? Приятный муж, красивый любовник… Чем она несчастная?

– Именно тем! Муж и любовник все время надеются друг на друга, а она сидит на бобах. Но вообще, вечер замечательный. Я получила истинное удовольствие.

– А сам артист вам понравился?

– А кто его слушал? Пусть себе болтает. Я пришла на людей посмотреть.

 

VI

Неподалеку два хорошо одетых господина средних лет явно несогласные друг с другом.

– Ой, такие дорогие билеты и такие дешевые хохмы!

– Ну почему? Вы неправы, были и удачные вещи.

– Перестаньте! Такие шутки может рассказывать любой еврей, только стесняется.

– Нет, не могу с вами согласиться. Это всё-таки юмористическая литература. Тут нужны и выдумка, преувеличение, гротеск. Это не каждый может написать.

– Да? Так вот, к вашему сведению, я недавно написал одну штуку, так там такая выдумка, такое преувеличение, что ему и не снилось.

– Да? А как эта штука называется?

– Очень просто – Инкомтекс!

 

VII

Вот выходит бабушка со слуховым аппаратом в сопровождении молодого человека, скорее всего, своего зятя.

– Слушай, – говорит она, – хорошие хохмы. Мне понравилось. Интересно, кто ему пишет? Жванецкий?

– Роза Абрамовна, причем тут Жванецкий? Хайт же писатель. Он сам пишет.

– Сам пишет? Молодец! А кому? Жванецкому?

– Ой, с вами родить можно! Я ж вам русским языком объясняю: тот пишет себе и этот пишет себе. Неужели непонятно?

– Да, непонятно! Если он не пишет Жванецкому, а тот не пишет ему, почему тогда у них одни и те же хохмы?

 

VIII

Следующие – муж и жена. Он довольный, расслабленный, а она явно чем-то напряжена.

– Хорошо, – говорит он. – Сходили, развеялись, было очень мило.

– Да? Откуда ты можешь знать? Разве ты смотрел на сцену?

– А куда я, по-твоему, смотрел?

– А, ты не знаешь?.. Ты смотрел на эту вашу красавицу, Лизочку Фарбер.

– Не говори глупостей! Ну, посмотрел пару раз, что здесь такого? Эффектная женщина…

– Кто эффектная? Она?! Я тебя умоляю! Сними с нее парик, смой косметику и что ты увидишь?

– Тебя.

 

IX

Две подружки из тех, которые стараются не пропустить ни одного концерта.

– Зосенька, ну как вам, понравилось?

– Честно говоря, наполовину.

– Что значит наполовину?

– Я вам объясню. В начале концерта прямо передо мной сел вот такой здоровый жлоб. Так что я, практически, ничего не видела.

– Так вы бы пересели.

– Я во втором отделении так и сделала.

– Ну?

– Что ну? Вы же знаете мое счастье. Рядом со мной один толстяк так храпел, что я уже ничего не слышала.

– Выходит, половину вы не видели, а половину не слышали.

– Ну да! Поэтому мне и понравилось наполовину. Хотя, если мне вернут половину денег за билет, так я скажу, что это замечательный концерт!

 

X

Два старичка, которым еле хватило сил придти на концерт, но зато хватает сил, чтобы спорить.

– Ой, тоже мне хохем-балайла! Между прочим, я этих еврейских хохмочек знаю побольше, чем он. Но я же не лезу на сцену.

– Вы?.. Ну, расскажите хоть одну.

– Пожалуйста… Значит так: один еврей возвращается из командировки. Подошел к дверям своей квартиры и… забыл.

– Что забыл, ключи?

– Да нет!

– А что, чемодан?

– Да не он забыл, это я забыл, что там дальше в анекдоте.

– А-а… Может, там у жены любовник?

– Нет!

– Может, он квартиру перепутал?

– Слушайте, кто рассказывает анекдот: я или вы?

– Что вы сердитесь? Мне же интересно, что было дальше.

– Думаете, мне не интересно? Но я не помню. Знаете, что мы с вами сделаем? Я вспомню, в чем там хохма и утром вам позвоню.

– Договорились.

– Кстати, напомните ваш номер телефона. Я его тоже забыл.

Какой-то мистер с красным от гнева лицом собрал вокруг себя целую толпу.

– Нет, вы мне скажите: как им не стыдно? С чем они сюда едут? Между прочим, это Америка, а не какой-нибудь Крыжополь!

– А что такое?

– То самое! Вы слышали, что они несут со сцены? Такие грубости, такие пошлости – это же уши вянут!

– А что он такого страшного говорил?

– Я за ним не записывал! Ну, допустим, ладно, этот еще куда ни шло. Делает вид, что он интеллигент. Но вот недавно здесь был этот композитор… Добрынин. Вы были на том концерте?

– Нет, а что?

– Так я вам расскажу. Он выходит на сцену и при всем честном народе говорит: «Недавно я положил на музыку…»

– Ну?

– Что ну? Положил на музыку…

– Ну и что?

– Как это что?! Мало ли на кого я положил. Я что, об этом говорю со сцены?

 

XII

Вот беседуют мужчина и женщина очень похожие друг на друга. Как видно, брат и сестра.

– Изя, ну как тебе?

– Ну что тебе сказать?.. Это не Лев Толстой.

– Причем тут Толстой? Это же юморист.

– Ну, тогда этот не Чехов.

– Ой, специалист! Что ты вообще у Чехова читал?

– Ну, мало ли что…

– Ну, например?.. «Даму с собачкой» читал?

– Конечно.

– Ну, расскажи, в чем там дело.

– А что рассказывать?.. Была одна дама, и у нее была собачка. Жутко злая, на всех лаяла с утра до вечера. И тогда ее сосед, глухонемой Герасим, решил ее утопить.

– Что ты мелешь? Это уже не Чехов, это Тургенев.

– Да? Смотри, оказывается, Тургенева я тоже читал!