Он и сейчас с нами...
Где-то в 60-е в харьковском Дворце спорта шел вечер московских юмористов. Конферансье представил уже всех именитых и популярных, а скромного и тогда еще не очень известного Аркашу Хайта забыл. Извинился перед ним и объявил в самом конце. Хайт вышел на сцену и сказал:
– Вам уже столько тут читали, рассказывали, пели. Ну, что я буду еще вам рассказы читать… Давайте я лучше станцую.
Он пригласил из зала девушку, заиграла музыка. Хайт умел здорово танцевать, так что у вечера неожиданно вышла эффектная танцевальная концовка. Хайт вообще многое умел. Он был разносторонне талантлив. С легкостью овладевал английским, немецким, эстонским, чешским языками, понимал идиш. Нет комедийного жанра, в котором он себя не попробовал. И всегда успешно. Монологи для Райкина, Хазанова, диалоги для Лившица-Левенбука, сценки для Винокура или Петросяна с партнерами, «Радионяня», пьесы для детей и для взрослых, кино от мультфильмов и «Фитилей» до превосходной комедии «Паспорт».
Жванецкий однажды в компании заспоривших авторов-юмористов сказал:
– Ну, что вы спорите? Дай вам задание, разведи по разным комнатам, через пять минут Хайт всех обыграет.
А когда они за кулисами концерта разговаривали между собой – это был поток остроумия. Праздник для всех, кто их слушал. Хайт скажет – Жванецкий смеется, Жванецкий скажет – Хайт заливается. Хайт замечательно умел смеяться.
В 9 утра Аркаша уже сидел за письменным столом. Случалось, забывал об отдыхе. Однажды доработался до сосудистых спазмов. Я посоветовал ему сходить к Грише Долгопятову, кандидату медицинских наук, автору диссертации о головных болях.
Аркадий пошел. Вошел в кабинет, видит: сидит доктор, держится за голову, глаза вылезают из орбит:
– Гриша, что с тобой?
– Ой, Аркаша, не спрашивай. А у тебя что?
– По сравнению с тобой – ничего.
– Тогда иди домой, Аркаша.
Он ушел. А нам сказал: все-таки юмор полезней любого лечения.
Его работа для театра «Шалом» – это поступок. Благородный и талантливый. Писать пьесы для маленького театра на окраине Москвы, не зная, сыграет ли он ее пристойно, но зная, что больших денег это не принесет. Что эта еврейская пьеса будет идти только в этом театре. Но писать так, чтоб она была интересна не только для евреев. Это был большой риск. Хайт пошел на него и победил. «Поезд за счастьем», «Заколдованный театр» (совместно с Ф. Канделем), «Национальность? Да!» – с этими спектаклями «Шалом» объехал полмира, и везде нам сопутствовал успех.
…Мы шли по Каменному мосту. В тот день Аркадий стал первым эстрадным автором, получившим Государственную премию СССР за мультсериал «Приключения кота Леопольда».
Я спросил: «Как себя чувствуешь в звании лауреата?»
Он ответил: «Как Пугачева. Она ведь не спела ни одной партийной песни, а стала народной артисткой СССР. Приятно, что я получил Госпремию не за кантату о БАМе, а за детский мультик. И знаешь, комиссия проголосовала единогласно. Правда, кто-то заикнулся: «А почему надо давать премию коту с таким нерусским именем?» Но на это никто не поддался».
Игорь Кваша подарил театру «Шалом» портрет Хайта своей работы. Хайт на картине серьезный и задумчивый. Таким его могли видеть только близкие. Кваша дружил с Хайтом всю жизнь. Аркаша сказал мне:
– Не вздумай вешать портрет в фойе, а то Кваша подумает, что он художник.
Портрет висит у меня в кабинете над столом.
Пьесы его идут. Песни звучат. Мы готовимся к постановке его последней пьесы «Моя кошерная леди».
Аркадий Хайт всегда с нами.